посла своего генерала Себастиани успел вооружить Турцию против России; в
1807 году война началась, как обыкновенно, с успехом для русских, но была
приостановлена вследствие Тильзитского мира; здесь оба императора
уговорились, чтс если Турция не заключит мира с Россиею в течение трех
месяцев, то Россия и Франция будут вести заодно войну против Турции и
разделят между собою все европейские владения ее, за исключением
Константинополя и Румелии. Осенью 1808 года оба императора опять свиделись
в Эрфурте, и здесь Наполеон согласился на присоединение Молдавии и Валахии
к России.
   Возвратясь из Эрфурта, император Александр потребовал у турок Дунайских
княжеств как необходимого условия для заключения мира; султан не
согласился, и война возобновилась. С 1809 года она велась неудачно для
русских, но в 1810-м граф Каменский поправил дело: он дошел до Балкан,
одержал над турками блистательную победу при Батыне, недалеко от Рущука. В
мае 1811-го Каменский умер; преемник его Кутузов, заманив визиря на левый
берег Дуная, нанес ему поражение при Слободзее; турецкая армия была
уничтожена, и султан согласился на мир, который был заключен в Бухаресте
(16 мая 1812 г.): Россия приобрела Бессарабию.
   Одновременно с турецкою войною шла война с Персиею, которая хотела
воспрепятствовать утверждению русского владычества за Кавказом. Война эта,
ознаменованная подвигами князя Цицианова, графа Гудовича, Тормасова и
Котляревского, прекратилась не ранее октября 1813 года, когда великие
жертвы и торжества в борьбе с Наполеоном не давали обращать большого
внимания на подвиги русских людей в отдаленном Закавказье.
   4. Причины третьей французской войны. По соглашению в Эрфурте император
Александр во время войны Наполеона с Австриею в 1809 году выставил
тридцатитысячный корпус своего войска для содействия французам, за что по
окончании войны Россия получила от Австрии небольшую часть Восточной
Галиции. Наполеон был недоволен нерешительными действиями русского
вспомогательного корпуса. С этих пор неудовольствия все более и более
возрастали.
   Видя, что Наполеон усиливает герцогство Варшавское, император Александр
требовал от него обязательства, что Польша не будет восстановлена никогда,
но Наполеон уклонялся от этого обязательства. Потом он начал распоряжаться
в Европе, как полновластный хозяин, присоединял целые владения или прямо к
Французской империи, или к владениям своих братьев. В числе владетелей,
лишенных земель своих, находился и дядя русского государя герцог
Ольденбургский.
   Император Александр протестовал, но не получил удовлетворения. В то же
время возник и другой спор - по торговле. Наполеон, не имея такого флота,
какой нужен был ему для нанесения решительного удара Англии, хотел
уничтожить торговлю и благосостояние ее, заперши континент Европы для
английских товаров, которые были забираемы и сожигаемы во всех местах,
занятых французскими войсками. Россия после Тильзитского мира должна была
принять эту так называемую континентальную систему, но не отказалась
совершенно от торговли с нейтральными державами: американские суда имели
свободный доступ в русские гавани, между тем как английские, покушавшиеся
торговать в виде нейтральных, были конфискуемы; этим нанесен был сильный
удар русской торговле, вывоз русских сырых произведений уменьшился,
вексельный курс и ассигнации упали.
   Но Наполеон требовал, чтоб и в России введен был тариф, принятый
французским правительством, чтоб нейтральные суда не допускались в русские
гавани, следовательно, требовал совершенного прекращения русской морской
торговли.
   Император Александр велел отвечать ему, что он намерен свято сохранять
союз с Франциею и наносить всевозможный вред общим неприятелям, но что и
тарифы и прочие внутренние постановления составляют дело частное, которым
каждое государство распоряжается, обращая внимание исключительно на пользы
своих подданных. Неудовольствие еще более усилилось, когда в конце 1810
года в России издан был новый тариф: некоторые изделия французских фабрик
были запрещены, а другие обложены высокою пошлиною, чтоб ограничить вывоз
звонкой монеты во Францию за предметы роскоши.
   В 1811 году Наполеон уже показывал явно враждебные намерения
относительно России, поднимал на нее Швецию, ласкал польских выходцев,
собирал войско.
   Россия также приготовлялась к защите. Французская армия простиралась до
600 000 человек; в ее состав входили войска французские, ломбардские,
иллирийские, тосканские, неаполитанские, голландские, австрийские,
прусские, баварские, виртембергские, вестфальские, баденские,
гессен-дармштадтские, бергские, мекленбургские, испанские, португальские и
польские. 10 июня 1812 года Наполеон повестил своим войскам, что "Россия
увлекается роком! Она не избегнет судьбы своей. Вперед! Перейдем через
Неман, внесем оружие в пределы России!"
   11 июня французы перешли Неман между Ковно и Гродно.
   Император Александр был в Вильне, когда узнал о вторжении неприятеля;
немедленно он дал приказ армиям, который оканчивался следующими словами:
   "Не нужно мне напоминать вождям, полководцам и воинам нашим о их долге
и храбрости. В них издревле течет громкая победами кровь славян. Воины!
   Вы защищаете веру, отечество, свободу. Я с вами. На зачинающего Бог!"
   Рескрипт, данный на имя графа Салтыкова, президента Государственного
совета, оканчивался так: "Я не положу оружие, доколе ни единого
неприятельского воина не останется в царстве моем".
   5. Барклай де Толли и Багратион. Число войск, которые Россия могла
противопоставить Наполеону, простиралось до 200 000 человек. Они были
разделены на две армии, из которых первая находилась в Виленской, вторая -
в Гродненской губернии. Главнокомандующим первою армиею был военный
министр Барклай де Толли, генерал опытный и сведущий в своем деле.
Стремление к уничтожению недостатков и злоупотреблений, существовавших в
военном управлении, побуждало его к преобразованиям, приносившим
несомненную пользу, но вызвавшим неудовольствие и злобу его сильного
предместника, графа Аракчеева, который старался вредить ему при всяком
случае.
   Недоверчивость, одна из главных черт в характере Барклая, заставляла
его самого делать то, что он мог бы поручить своим подчиненным, и
затрудняла ход дел по управлению войсками. Притом Барклай был сух; у него
недоставало способности говорить с русскими солдатами, войско и народ
считали его иностранцем, что в народной войне было несчастием.
Главнокомандующий был убежден в необходимости избегать значительного
сражения, отступать в глубь страны перед превосходным в силе неприятелем,
но такой способ действия был противен народному чувству, вселил уныние в