войско, и потому Барклай принужден был скрывать свои намерения, иногда
объявлял в приказах вовсе не то, что требовалось обстоятельствами и
необходимостью.
   Главнокомандующим второю армиею был князь Багратион, любимец Суворова,
любимец войска; находясь всегда на виду, вступая в бой первым и выходя из
него последним, Багратион не знал на войне усталости; уступая Барклаю в
образовании и административной опытности, Багратион превосходил его
умением одушевлять войска и говорить с русскими солдатами. Действия двумя
отдельными армиями на одном и том же театре войны были неудобны; каждый
главнокомандующий обращал внимание только на встречаемые им затруднения и
не входил в положение другого.
   6. Пожертвования русских в отечественную войну. Главного успеха надобно
было ждать от войны народной. 6 июля император Александр издал манифест:
"Да встретит неприятель в каждом дворянине Пожарского, в каждом духовном -
Палицына, в каждом гражданине - Минина. Соединитесь все: со крестом в
сердце и с оружием в руках никакие силы человеческие вас не одолеют".
   В Смоленске дворянство изъявило готовность выставить двадцать тысяч
ратников для земского ополчения.
   11 июля государь приехал в Москву и был встречен с восторгом, здесь
дворянство определило выставить 80000 ратников и пожертвовало до трех
миллионов деньгами, а купечество - до десяти миллионов; вообще же Россия
выставила добровольно до 320 000 ратников и пожертвовала не менее ста
миллионов рублей.
   Но добровольные пожертвования этим не ограничивались. "Пожалуйста,
скажите, служивые, когда придет пора зажигать наши дома",- говорили
крестьяне солдатам, готовясь при появлении неприятеля истреблять свои
жилища.
   7. Смоленск. Между тем кровь уже лилась на западе: 13, 14 и 15 июля у
первой армии происходили битвы под Витебском, стоившие дорого обеим
сторонам. Барклай отступил от Витебска по дороге к Смоленску. С другой
стороны Багратион, выдержавши жестокий бой с маршалом Даву под Могилевом,
двинулся также к Смоленску, и 21 июля оба главнокомандующих свиделись в
этом городе. По соединении первой армии со второю предпринято было
наступательное движение к Витебску, но едва сделано было несколько
переходов, как узнали, что Наполеон стремится к Смоленску, чтоб овладеть
им врасплох, зайти русскому войску в тыл, отрезать его и от Москвы, и от
южных губерний, но русский отряд, бывший под начальством Неверовского,
сдержал авангард французской армии при Красном и дал время корпусу
Раевского занять Смоленск.
   4 августа Раевский с 16000 отбил приступ двухсоттысячной неприятельской
армии; Барклай положил отступать по Дорогобужской дороге, а для прикрытия
этого отступления утомленные войска Раевского были сменены корпусом
Дохтурова, который должен был оборонять Смоленск до последней крайности. 5
августа Дохтуров с Коновницыным и Неверовским отбил новый приступ, но
Смоленск от страшной канонады, от пожара представлял груды развалин.
Дохтуров оставил эти развалины и соединился с отступавшею армиею.
   Наполеон занял Смоленск, где из 2250 домов уцелело только 350, улицы
были завалены телами убитых и раненых. Наполеон увидал, что война в России
не будет похожа на войны, которые он привык вести в других странах Европы;
посредством пленного генерала Тучкова он попытался завязать сношения о
мире, утверждал, что русские ему вовсе не враги, император Александра -
друг, что не стоит вести войны из-за кофе и сахара (из-за континентальной
системы), что ничего не выйдет хорошего, когда он займет Москву, настоящую
столицу России. Ответа ему не было, и он двинулся к Москве.
   8. Кутузов. Барклай отступал, но не многие понимали необходимость этого
отступления, большинство требовало битвы, кричали о предательстве.
   Двое главнокомандующих сильно разнились во взгляде: Багратион резко
порицал отступление, жаловался, что вся главная квартира наполнена
немцами. Император Александр поручил обсуждение дела особому комитету,
который решил, что необходимо назначить над всеми действующими армиями
одного общего главнокомандующего, и выбор пал на шестидесятисемилетнего
Михаила Илларионовича Кутузова.
   Кутузов сделался известен при Екатерине: был отличен Румянцевым, любим
Суворовым, отличился и как дипломат во время посольства своего в
Константинополе, недавно прославился блистательным окончанием турецкой
войны, был избран в предводители петербургского ополчения. Осторожность,
скрытность, хитрость были главные черты в характере Кутузова. Весть о
назначении нового полководца с русским именем была встречена с восторгом в
войске и народе. 17 августа он приехал в Царево Займище, где находилась
тогда главная квартира обеих армий. "Ну как можно отступать с такими
молодцами!" - сказал Кутузов, поздоровавшись с почетным караулом. "Приехал
Кутузов бить французов",- говорили солдаты; понесся слух, что огромный
орел взвился над главнокомандующим, когда он объезжал лагерь; все ждали
битвы, неприятель был недалеко, но на другой день вышел приказ - отступать.
   9. Бородино. На этот раз отступили недалеко, остановились у Бородина, в
108 верстах от Москвы. Здесь 26 августа с небольшим сто тысяч русских
вступили в бой со 130000-ою французскою армиею, на рассвете началось
сражение, к вечеру, когда оно прекратилось, с обеих сторон выбыло из строя
более 100000 человек. Ночью Кутузов удостоверился в страшном уроне, в
невозможности продолжать на другой день битву, как хотел прежде, и отдал
приказ отступать за Можайск, к Москве.
   10. Оставление Москвы русскими и занятие ее французами. Половиною армии
было пожертвовано при Бородине; теперь предстоял страшный вопрос:
   жертвовать ли остальною половиною для Москвы или пожертвовать Москвою
для спасения армии? Кутузов медлил решением этого вопроса. Находясь уже у
Вяземки, в тридцати пяти верстах от Москвы, он писал к главнокомандующему
столицы графу Растопчину, что намерен дать второе генеральное сражение у
Москвы, и действительно разосланы были офицеры генерального штаба для
приискания здесь выгодной оборонительной позиции. 1 сентября русская армия
расположилась на биваках в двух верстах от Дорогомиловской заставы; на
Поклонной горе на скамье сидел старый фельдмаршал, около него толпились
генералы и толковали о невыгоде положения; вечером на военном совете,
держанном в деревне Филях, в избе, где остановился Кутузов, решилась
судьба Москвы: главнокомандующий велел отступать через столицу на
Рязанскую дорогу.
   Несмотря на ободрительные афишки Растопчина, Москва была покинута
большею частию жителей; наиболее ценное казенное имущество, важнейшие дела
из архивов были также вывезены. Оставшиеся жители надеялись, что Москву не
сдадут без боя; 1 сентября, когда генералы совещались на Поклонной горе и
на Филях, народ толпами стремился на Три горы, думая, что туда явится