Высшее духовенство в Московском государстве пользовалось правом
ходатайствовать пред властию гражданскою за несчастных, просить о
помиловании виновных или по крайней мере о смягчении наказания; в городах
жители, притесненные воеводою, обращались к архиерею с просьбою
заступиться за них. В монастырях монахи обыкновенно сами выбирали себе
игуменов; священников выбирали прихожане и свидетельствовали письменно
перед архиереем, что избранный ими человек добрый. Если по челобитью
помещика поставлялся в священники его же крестьянин, то дети этого
священника, родившиеся до священства, оставались в крестьянах, но
родившиеся в священстве были вольны.
   Как в XVI веке собор 1551 года обратил внимание на прекращение
беспорядков церковных, так в XVII веке этим же знаменит собор 1667 года:
он постановил, чтоб в праздники не работали и не торговали, чтоб
священники учили детей своих и приготовляли их таким образом на свои
места, причем собор в чрезвычайно резких выражениях жаловался на
невежество сельского духовенства; священникам и дьяконам не позволено было
переходить от одной церкви к другой; запрещалась бродячая жизнь монахов,
запрещалось мнимым отшельникам и юродивым бродить по городам и селам;
запрещалось духовенству торговать. Тот же собор, отменив постановление
собора 1621 года, определил, что католики, обращающиеся в православие, не
должны быть перекрещиваемы.
   9. Нравы и обычаи. До второй половины XVII века, когда уже иностранные,
западные обычаи и взгляды начали, хотя довольно слабо, проникать в высшие
слои общества, - до второй половины XVII века те обычаи и поверья, которые
мы встречаем теперь в жизни сельского народонаселения, господствовали
одинаково и во дворце царей, и в домах вельмож, и в избе крестьянина.
Высшие сословия в домашней своей жизни отличались от низших тем, что, имея
больше средств, держали своих женщин взаперти. Царицы и царевны жили
невидимками; когда выезжали на богомолье, то колымаги их были завешаны
тафтою; случалось, что дочери людей значительных до замужеств ни разу и в
церкви не бывали; учить грамоте девушек считали совершенно бесполезным.
Так как общество по отсутствию просвещения не представляло для женщины
достойных развлечений, а только одни сплетни и пересуды, то лучшие люди,
заботясь о нравственной чистоте матери семейства, должны были советовать
ей совершенное затворничество и полное, исключительное погружение в
хозяйственные заботы, как сделал автор Домостроя.
   Что касается до мужчин, то отсутствие просвещения, невозможность
заниматься наукою, искусством, невозможность принимать участие в судьбах
всего современного человечества по отсутствию всем доступных известий
политических осуждали их на препровождение свободного времени в
удовольствиях грубых: отсюда усиление пьянства во всех сословиях; лучшие
люди, правительство церковное и гражданское с благородною ревностью
указывали на гибельные следствия этого порока и старались ослабить его, но
усилия их не увенчались большим успехом, ибо нельзя было уничтожить
порока, не уничтоживши условий, питавших его.
   Самыми печальными явлениями в Московском государстве были правеж, пытки
и жестокие казни. Правеж состоял в том, что неплатящего должника били
палками, пока не заплатит; при взыскании казенных недоимок множество людей
подвергалось этому правежу; господа за свои долги могли выставлять на
правеж холопей своих. Телесным наказаниям, кнуту, батогам (палкам)
подвергались люди всех сословий. Чтоб заставить преступника признаться в
преступлении и раскрыть все его обстоятельства, употреблялись жесточайшие
пытки. Жену, убившую мужа, закапывали в землю, оставя наверху одну голову;
гораздо легче наказывался муж, убивший жену; фальшивым монетчикам заливали
горло растопленным металлом; еретиков и чернокнижников сжигали.
   В удобствах жизни большинство жителей Московского государства очень
мало выиграло против предков своих, русских людей XIII и XIV веков. Казна
царей была богаче казны князей московских, богаче золотом, серебром и
дорогими каменьями, у них было больше дорогого платья, больше прислуги
знатной, больше лошадей, больше колымаг, обитых бархатом и сукном;
огромное количество блюд приготовлялось ежедневно на кухне царской; столы
людей знатных и богатых также отличались изобилием; вотчины и поместья
доставляли много съестных припасов. Богатые люди выказывали свое богатство
во множестве холопей и лошадей. Но жилища были тесны и бедны; каменные
домы по-прежнему составляли редкость, лавки и столы, покрытые коврами,
представляли единственную мебель, образа в окладах - единственное
украшение дома.
   Как нехитры были жилища большинства, видно из того, что деревянные
дома, совсем готовые, продавались на рынках. Улицы мостились деревянными
бревнами, пожары страшно свирепствовали. Много терпели жители городов от
пожаров, много терпели и от предохранительного средства от пожаров: это
средство состояло в том, что в летнее время, с мая до сентября, городским
жителям запрещалось топить печи в домах и банях, а для приготовления
кушанья велено было класть печи в огородах и пустых местах, вдали от
жилья. Это особенно было тяжело жителям северных городов, подверженных
северным ветрам и стужам среди лета, и по их просьбам позволялось им
топить в сумрачные дни, также в назначенные дни недели и в большие
праздники.
   Редкое народонаселение повсюду, огромные дремучие леса давали большие
удобства разбойникам, которые много вредили сельским жителям, много
вредили торговле. Даже в самой столице разбои были сильны; на масленице
воры, всяких чинов люди, большими толпами ездили и ходили с оружием, били
и грабили встречных.
   Особность Московского государства, частые сношения с азиатцами,
постоянная враждебность соседних европейских держав дали иностранным
сношениям московского двора характер азиатский. В сношениях этих
господствовала подозрительность, далеко переходившая пределы приличной и
необходимой осторожности. Особенно этот характер в дипломатических
сношениях начал господствовать со времен Иоанна Грозного, когда были
открыты вредные для государства сношения литовского посла с некоторыми
вельможами. На посла смотрели как на человека, приехавшего с враждебными
намерениями, приехавшего проведывать, и потому держали его взаперти, не
позволяли ни с кем сноситься, хватали тех, кто приближался к посольскому
двору.
   Чиновник, приставленный к послу, должен был превозносить пред ним
могущество и благоденствие Московского государства; если же посол
затрагивал какой-нибудь важный или неприятный вопрос, то пристав должен
был отговариваться незнанием.
   Во время проезда послов через города по улицам, чрез которые они
проезжали, приказывалось толпиться народу, одетому в лучшее свое платье,