богатого купца Шорина.
   Мятежники двинулись в село Коломенское, где был тогда государь, и на
увещание Алексея Михайловича разойтись и предоставить дело ему кричали:
"Если добром тех бояр не отдашь, то мы станем брать их у тебя силою".
Тогда придворные и стрельцы по приказанию государя ударили на мятежников,
и больше 7000 их было перебито и переловлено.
   Между тем война продолжалась. В Малороссии Хмельницкий отказался от
гетманства, постригся в монахи, и в преемники ему был избран Тетеря,
присягнувший королю, но левая сторона Днепра остается за Москвою: здесь в
Нежине на шумной раде избран был в гетманы запорожский кошевой атаман
Брюховец-кий, который скоро после избрания своего увидал у себя на левой
стороне самого короля Яна Казимира с поляками и казаками правой стороны.
Король воевал удачно в конце 1663 и начале 1664 года: он занял почти всю
Малороссию, но успехи его были остановлены под Гдуховом, который отлично
оборонялся, а между тем князь Ромодановский и Брюховецкий начали успешно
действовать против поляков, и король, снявши осаду Гдухова, должен был
уйти за Десну, потерявши при этом отступлении много народа от голода и
холода.
   Оба государства, и Московское, и Польское, истощенные продолжительною
войною, сильно желали ее прекращения, но продолжительные переговоры не
вели ни к чему; Москва после таких пожертвований не могла отказаться от
Малороссии и от всех завоеваний; поляки же прямо говорили: для чего нам
уступать вам что-либо, когда обстоятельства переменились, когда вы
истощены, без союзников, а мы свободны от всех других врагов и в союзе с
ханом крымским?
   Следовательно, мир был возможен только в том случае, когда новый
какой-нибудь удар постигал то или другое государство и заставлял его
спешить миром с тяжелыми для себя пожертвованиями.
   Такие именно удары постигли Польшу. Знаменитый вельможа Любомирский,
оскорбленный противниками, в числе которых стояла королева, поднял знамя
восстания против короля. Потом преемник гетмана Тетери на западной стороне
Днепра, гетман Дорошенко, поддался турецкому султану и этим самым поднимал
турок и татар против Польши, которая и должна была поспешить миром с
Россиею.
   В 1667 году в деревне Андрусове (между Смоленском и Мстиславлем)
Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин заключил с Польшею перемирие на
тринадцать лет и 6 месяцев: царь Алексей Михайлович отказался от Литвы, но
приобрел Смоленск, Северскую страну и ту часть Малороссии, которая
оставалась за Москвою в последнее время, т. е. по ею сторону (левую)
Днепра, на правой стороне Днепра Москва удержала только Киев на два года.
   9. Раскол и падение Никона. В то время как шли переговоры о мире с
Польшею, царя Алексея занимало самое тяжелое дело в его жизни - суд над
патриархом Никоном. Первые годы своего патриаршества Никон продолжал
пользоваться неограниченною доверенностью и сильною привязанностью царя
Алексея, который называл его "особенным своим другом душевным и телесным".
Никон управлял государством во время отлучек царя в походы, причем оказал
важную услугу государю, сберегши его семейство во время морового поветрия;
Никон назывался великим государем подобно царю - титул, который носил
только Филарет Никитич, но не как патриарх, а как отец царский; теперь же
опять явились в Москве два великие государя, причем Никон назывался
великим государем как патриарх; власть патриарха, таким образом,
приравнивалась к власти царской.
   Но это небывалое приравнение необходимо возбуждало вопрос о законности
его; вопрос этот должен был подняться скоро, потому что Никон не был из
числа тех людей, которые умеют останавливаться, не доходить до крайностей,
умеренно пользоваться своею властью. С ясным умом Никон не соединял
образования, которого негде было получить ему тогда; с необыкновенною
энергиею Никон не соединял вовсе благодушия, снисходительности, не умел
вносить в отношения свои к людям теплоты и мягкости, примиряющих с
превосходством человека, с его влиянием. Он был властолюбив и тем более
неприятно давал чувствовать свое властолюбие, что был жесток и вспыльчив,
в сердцах не умел владеть самим собою, не умел обращать внимания на то,
что говорил и делал. При таких свойствах Никон, разумеется, скоро нажил
себе врагов сильных между придворными, между людьми, близкими к царю.
Всякий, кто считал себя вправе на какую-нибудь власть, на какое-нибудь
влияние, необходимо сталкивался с Никоном, который не любил обращать
внимания на чужие права и притязания, который считал для себя унизительным
и ненужным приобретать союзников, который не боялся и презирал врагов.
   Сама царица, родственники ее Милославские, родственники государя по
матери Стрешневы и другие вельможи скоро сделались врагами Никона. К ним
пристали и многие из духовных значительных лиц, оскорбленных крутостью
нрава Никона, жестокостью наказаний, которым он подвергал виновных.
Наконец, Никон возбудил против себя сильное негодование исправлением книг
и наказаниями; которым подвергались люди, не принявшие этих исправлений.
   По недостатку образованности в XV и XVI веках в русской Церкви
распространилось несколько мнений, которых не допускала православная
восточная Церковь,- мнений, касавшихся большею частью одной внешности
обрядов, но очень важных в глазах людей, которые по умственной
неразвитости придают особенное значение внешнему - обрядам, букве: так,
например, что надобно произносить "Исус"
   вместо "Иисус", служить на семи просвирах, а не на пяти, складывать два
пальца, а не три при крестном знамении, не брить бороды и усов и т. п.;
такие мнения даже замешались в так называемый Стоглав, т. е. в
постановления известного нам собора, бывшего при Иоанне IV, в 1551 году,
замешались в богослужебные книги, и когда эти книги начали печататься без
надлежащего исправления, то ошибки, вкравшиеся в них, распространились во
всем народе, в глазах которого явились освященными.
   Мы видели, каким гонениям подвергся архимандрит Дионисий с товарищами
за попытку исправить книги; после Дионисия исправление продолжалось, но
производилось очень небрежно, без знания дела. Особенно дурно шло дело при
патриархе Иосифе, предшественнике Никона: исправители внесли, наприм[ер],
наставление о двуперстном сложении в книги самые употребительные
(псалтырь, катехизис и т. п.), издали каждую книгу в числе 1200
экземпляров, и вот в несколько лет двоеперстие сделалось господствующим во
всей России. Греческие патриархи и другие архиереи, приезжавшие в Москву,
заметили эти странности и начали указывать на них; малороссийские ученые
монахи, Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, вызванные в Москву для
перевода нужных книг с иностранных языков, указывали также патриарху
Никону на неисправность прежних изданий.
   Никон созвал собор в 1654 году и предложил вопрос: "Новым ли печатным