служебникам следовать или греческим и русским старым?" Собор отвечал, что
надобно исправить книги согласно с старыми русскими рукописями и
греческими; приступили к исправлению, собрали отовсюду старинные русские
рукописи, выписали с Востока старинные греческие, поручили исправление по
ним людям знающим и прежде всего издали исправленный служебник. Но против
этого Никонова дела тотчас же обнаружилось сопротивление: коломенский
епископ Павел с некоторыми другими лицами духовными, большею частью
старыми исправителями книг при патриархе Иосифе, явно восстал против
исправления и новизн (новшеств, как они называли). Их мнение нашло себе
отголосок: не умея понять, в чем дело, привыкши придавать внешности,
обрядам великое значение, ужаснулись при слухе, что в священную сферу
церковную вводят новшества, велят молиться по-новому, не так, как молились
предки, не так, как молились святые угодники и спаслись.
   Известно, какое сильное влияние имеют на воображение народное
апокалипсические представления: с мыслию о новостях в вере, о перемене
веры сейчас же соединилась мысль о последнем времени, об антихристовом
пришествии. Эти страхи тем более имели силы, что внушались они людьми,
имевшими влияние на толпу, людьми, знающими Писание, начетчиками; в числе
этих людей были епископ, протопопы; наказание, которому подверглись эти
люди за свое сопротивление собору, еще более усилило их значение, выставив
их мучениками за правду, еще более усилило ненависть к Никону как мучителю
людей праведных.
   Таким образом, много ненавистей скоплялось над головою Никона.
Придворные враги его успели указать государю, что великий государь
патриарх превышает власть свою, успели поселить холодность между ним и
царем. Характер Никона давал врагам его все выгоды над ним; оружие было
неравное: враги действовали тайно, усильно, постоянно, а Никон, вместо
того чтоб при первом признаке охлаждения спешить к царю, стараться
отстранить всякое недоразумение, бороться, отражать нападения врагов, -
вместо всего этого Никон удалялся и таким образом оставлял своим
противникам поле сражения.
   Никон был одарен способностью приобретать влияние, но не был способен
сохранить приобретенное; он не мог снизойти до средств, которые
употреблялись врагами его, не мог снизойти до мысли, что ему должно
бороться, защищаться, ему, который должен повелевать. Удаление Никона от
царя повело к усилению охлаждения между ними; Никона перестали призывать
во дворец в важных случаях, царь стал избегать встречи с ним в праздники,
во время патриаршего служения.
   Однажды князь Ромодановский пришел в Успенский собор объявить
патриарху, что государь не будет к обедне, и между ним и Никоном вышла
брань, Ромодановский стал упрекать его в гордости, в присвоении титула
великого государя. Никон не захотел терпеть более: 10 июля 1658 года в
Успенском соборе после обедни и проповеди патриарх обратился к народу с
такими словами: "Ленив я был вас учить, и от этой моей лености сам я и вы
покрылись греховными струнами; с этого дня я уже вам не патриарх; многие
из вас называли меня иконоборцем, еретиком, будто я новые книги завел,
хотели побить меня камнями. Все это делается по моим грехам". Сказавши
это, Никон стал разоблачаться; тут поднялся вопль: "Кому ты нас, сирых,
оставляешь!" "Тому, кого вам Бог даст",- отвечал Никон. Ему принесли мешок
с простым монашеским платьем, но мешок у него отняли и не дали надеть
простое платье. Никон пошел в ризницу, написал там письмо к государю, в
котором объявлял, что. удаляется от гнева царского, и хотел выйти из
собора, но его не пустили, и отправили одного из митрополитов донести
государю, что делается в соборе. Явился боярин и объявил Никону именем
царским, что ему незачем оставлять патриаршества. "Уже я слова своего не
переменю",- отвечал Никон и уехал из Москвы в Воскресенский монастырь
(Новый Иерусалим), им построенный.
   Решительный шаг был сделан; Никону трудно было возвратиться, хотя он и
желал этого, но царь не шел к нему навстречу с мольбою о прощении, как бы
хотелось Никону. Так проходило время, Никон не возвращался в Москву, а
Церковь оставалась без патриарха, что не могло обойтись для нее без
вредных последствий. Наконец в феврале 1660 года царь созвал собор, где
послышалось мало голосов за Никона, который успел между тем сильно
раздражить царя резкими выражениями на его счет в письмах к греческим
архиереям и выходками, которые позволял себе в своей запальчивости.
Положили снестись с восточными патриархами, вызвать их для решения дела.
Попытка боярина Зюзина вызвать Никона обманом в Москву и устроить свидание
и объяснение между ним и царем не удалась: Никон приехал в Москву, но
царь, удержанный врагами его, не пошел на свидание, и Никону велено было
ехать назад в Воскресенский монастырь.
   В 1666 году приехали в Москву два патриарха - александрийский и
антиохийский - и на соборе осудили Никона на низвержение из архиерейского
сана и заточение в монастырь за самовольное оставление патриаршества, за
самовольные, без собора, низвержения, проклятия и жестокие наказания
духовных лиц, наконец, за выходки против патриархов, царя и бояр. Никона
заточили в Белозерскую Ферапонтову пустынь.
   10. Соловецкое возмущение. Патриархи осудили Никона, но одобрили дело
исправления книг. Новоисправленные книги были разосланы всюду, но не везде
их принимали: монахи по пустыням, священники по селам продолжали
употреблять старые, а в Соловецком монастыре дело дошло до явного
возмущения.
   Узнав, что монахи этого монастыря не принимают новых книг, из Москвы
отправили к ним архимандрита с царскою грамотою, но монахи отвечали
посланному: "Указу великого государя мы послушны и во всем ему повинуемся,
но повеления о новоизданных книгах не принимаем". Всех больше шумел бывший
архимандрит Саввина монастыря Никанор, который жил в Соловках на покое;
сложивши три первых пальца, он кричал: "Это учение и предание латинское,
предание антихристово - я готов пострадать!"
   Тогда присланный из Москвы архимандрит начал задавать раскольникам
страшные вопросы: "Как вам кажется - великий государь царь Алексей
Михайлович православен ли?" Те отвечали, что православен. "А повеления его
православны?" На это монахи смолчали. "А как вам кажется, - продолжал
спрашивать архимандрит,- собор, от которого я прислан, православен ли?"
Монахи отвечали: "Патриархи восточные прежде были православны, а теперь
Бог весть, потому что живут в неволе, российские же архиереи православны".
"А соборное повеление, со мною присланное, православно ли?" "Повеления их
не хулим,- отвечали монахи,- а новой веры и учения их не принимаем, держим
предание св. чудотворцев и за их предание хотим все помереть". В
челобитных своих монахи писали царю: "В новых книгах Никона патриарха
вместо Исуса написано с приложением лишней буквы Иисус, что нам, грешным,