года) и патриарх Никон; возмущены были черемисы, чуваши, мордва, татары.
Но эти мятежники не дождались к себе Разина; в сентябре подошел он под
Симбирск, под которым целый месяц был задержан воеводою Иваном
Богдановичем Милославским, а между тем успел подойти к Симбирску князь
Юрий Барятинский с царским войском, с солдатами, выученными по-новому, и
поразил наголову Разина, который после того ночью, бросив своих союзников
- чернь, убежал с одними казаками вниз по Волге; остальные мятежники
бросились было бежать за ним, но были настигнуты и разгромлены царскими
войсками.
   Обаяние, производимое Разиным, исчезло после первой неудачи: его не
впустили теперь ни в Самару, ни в Саратов; приехав зимою на Дон, он хотел
было поднять здешних казаков, но не успел: атаман Корнил Яковлев схватил
Разина и отослал в Москву, где его казнили 6 июня 1671 года.
   После бегства Разина из-под Симбирска бунт продолжался еще между Окою и
Волгою: как в смутное время, крестьяне убивали помещиков и управителей,
составляли казацкие шайки и страшно свирепствовали над лучшими людьми в
захваченных ими городах; мордва, чуваши и черемисы также разбойничали.
   Князь Борятинский поразил мятежников в Алатырском уезде (в ноябре
1670-го); с другой стороны князь Щербатов разбил другую толпу, сбиравшуюся
было приступить к Нижнему Новгороду; князь Долгорукий поразил третью под
Арзамасом, после чего бунт был утишен; при этом утишении погибло до ста
тысяч народа. В Астрахани наместник Разина, Васька Ус, продолжал
свирепствовать, пытал и сбросил с колокольни митрополита Иосифа; казаки
отправились было вторично из Астрахани вверх по Волге, но вторично
потерпели поражение под Симбирском от воеводы Шереметева. Прежний защитник
Симбирска боярин Милославский подступил под Астрахань, которая и сдалась в
ноябре 1671 года. Но на севере при осаде Соловецкого монастыря
правительство не могло употребить большого войска, и потому эта осада
продлилась до 1676 года: 22 января этого года воевода Мещеринов взял
наконец монастырь приступом и перевешал мятежников.
   12. Смуты малороссийские, война турецкая и кончина царя Алексея.
   В то время как царь Алексей Михайлович должен был заниматься укрощением
мятежа на севере и юго-востоке, смуты не прекращались в Малороссии, по
поводу которых Московское государство должно было теперь вступить в борьбу
с Турциею. Осенью 1665 года приехал в Москву гетман Брюховецкий вместе с
другими начальными людьми малороссийскими и бил челом, чтоб государь
принял все малороссийские города, чтоб доходы с них собирались прямо в
государеву казну и чтоб государь послал во все города воевод своих с
людьми ратными. Так как в Киеве в это время не было митрополита, то
Брюховецкий просил, чтоб в митрополиты туда был прислан святитель русский
из Москвы, который должен находиться под властью московского патриарха, а
не константинопольского, как прежде бывало.
   Государь велел за это Брюховецкого милостиво похвалить, пожаловал его в
бояре, других старшин, приехавших с гетманом,- в дворяне, все получили
богатые подарки; просьбы гетмана были исполнены, кроме просьбы о
митрополите:
   государь не хотел решить такого важного дела без пересылки с
константинопольским патриархом. В Москве все - и великороссияне и
малороссияне - были довольны, но не были довольны в Малороссии. Прежде
всего восстало на Брюховецкого высшее духовенство малороссийское за
просьбу о митрополите: духовенство требовало, чтоб ему позволено было
выбрать митрополита из своей среды и чтоб митрополит был по-старому под
властью константинопольского патриарха, а не московского. Особенно стал
действовать против гетмана старый друг его епископ Мстиславский Мефодий,
управлявший киевскою митрополиею. Мещане были рады новому порядку,
переходу власти к царским воеводам, говорили казакам и старшине их:
"Теперь нас Бог от вас освободил, вперед не будете грабить и домов наших
разорять".
   Но тем более были недовольны казаки, и особенно люди начальные.
Запорожье волновалось. Волнения еще более усилились после Андрусовского
перемирия:
   на казаков напал страх, что теперь Москва приберет их к рукам. В 1667
году в Запорожье убили царского посланника, ехавшего в Крым. В Москве,
разумеется, не могли благосклонно смотреть на подобные явления и
переменили тон, что еще более пугало и раздражало в Малороссии. Между
недовольными оказался и епископ Мефодий, которому не было в Москве прежней
чести: попросил он однажды соболей - соболей не дали и при отпуске в
Малороссию строго наказали помириться с гетманом. Мефодий действительно
помирился с Брюховецким, даже сосватал дочь свою за его племянника, но
вместе стал наговаривать гетману на московское правительство, пугать, что
московское войско идет в Малороссию разорить все без остатку, что Украину
отдают Польше.
   Брюховецкий был напуган, приготовлен к измене, а тут новое искушение:
   Дорошенко дал ему знать, что уступит ему свою булаву и таким образом
будет он, Брюховецкий, гетманом обеих сторон Днепра, но прежде всего он
должен выжить из Украины воевод московских, отложиться от царя и отдаться
под покровительство султана. Брюховецкий, прельщенный честью быть гетманом
обеих сторон Днепра, вдался в обман и в январе 1668 года созвал раду в
Гадяче, где было положено: отступить от царя Алексея, поддаться султану
турецкому, послать за татарами в Крым и выживать из городов воевод
московских.
   Вследствие этого решения в Тадяче 120 великороссиян пали под ножами
убийц; воеводы стародубский и новгород-северский погибли защищаясь; в
некоторых других городах воеводы были захвачены в плен, остальные успели
отбиться.
   Но Брюховецкий недолго нажил после этого: казаки его передались
Дорошенке, который велел убить Брюховецкого.
   Дорошенко, ставши гетманом обеих сторон Днепра, действовал удачно
против московских войск на левой стороне, но не мог долго пробыть здесь
сам и оставил наказным гетмана Многогрешного. Следствием удаления
Дорошенко было то, что восточная сторона опять потянула к Москве.
Многогрешный завел сношения с государем, настаивая, чтоб воеводы
московские были выведены из всех городов малороссийских, ибо от их
присутствия здесь произошло все зло. Требование Многогрешного сильно
поддерживал черниговский архиепископ Лазарь Баранович.
   Но с другой стороны, нежинский протопоп Симеон Адамович давал знать,
что никак нельзя выводить воевод, что весь народ вопиет, под казацкою
работою жить не хочет, что все говорят: "За государем живучи, в десять лет
того мы не видали, что теперь увидим в один год за казаками".
   В марте 1669 года созвана была рада в Глухове, где Многогрешный был