идеологические различия между Москвой и Западом.



   Максимизация

   Разрыв между производством и потреблением породил также во всех обществах
Второй волны  болезнь  навязчивой  "макрофилии"  -  разновидность  техасской
страсти к огромным размерам и постоянному росту.
   Если бы было верно, что длительные производственные процессы  на  фабрике
приводят к понижению цен на единицу продукции, то, по  аналогии,  увеличение
масштаба должно было бы вызвать экономию и  в  других  сферах  деятельности.
Слово "большой" становится синонимом  слова  "эффективный";  а  максимизация
становится пятым ключевым принципом.
   Города и народы гордились тем, что обладают самыми высокими небоскребами,
крупнейшими плотинами или самыми обширными в  мире  площадками  для  игры  в
гольф. Кроме того, поскольку большие  размеры  являются  результатом  роста,
наиболее индустриальные правительства, корпорации и другие организации стали
фанатичными проводниками идеи непрерывного возрастания.
   Японские рабочие  и  сотрудники  Мацусита  электрик  компани  (Matsushita
Electric Company) ежедневно повторяли хором:

   ... Делая все возможное для увеличения продукции,
   Посылая наши товары людям всего мира
   Бесконечно и постоянно,
   Подобно воде, бьющей из фонтана,
   Расти, производство! Расти! Расти! Расти!
   Гармония и искренность!
   Мацусита электрик!(22)

   В 1960 г., когда  в  Соединенных  Штатах  завершился  этап  традиционного
индустриализма и начали ощущаться первые признаки изменений  Третьей  волны,
50 крупнейших индустриальных корпораций  в  этой  стране  выросли  до  таких
размеров, что каждая из них предоставляла работу в среднем 80 тыс.  человек.
Один лишь "Дженерал моторе" (General Motors) давал работу 595 тыс.  человек,
а компания АТиТ Вайля нанимала 736 тыс. мужчин и женщин. Это  означает,  при
среднем размере семьи в том году в 3, 3  человек,  что  свыше  2  млн  людей
зависели от зарплаты  в  одной  лишь  этой  компании  -  количество,  равное
половине населения всей этой страны в период, когда Вашингтонсоздавали американскую нацию.  (С  тех  пор  АТиТ  раздулась  до  еще  более
гигантских размеров. К 1970 г. в ней работали 956 тыс. человек, еще 136 тыс.
работников нанималось на 12-месячный срок(23). )
   АТиТ была особым случаем, хотя,  конечно,  американцы  вообще  привержены
гигантизму. Но макрофилия - это вовсе не монополия американцев. Во Франции в
1963 г. 1400 фирм - лишь 0, 25% всех компаний - нанимали  38%  всей  рабочей
силы(24). Правительства в Германии, Великобритании и других странах  активно
побуждали менеджеров создавать даже еще большие компании, полагая,  что  это
поможет им в конкуренции с американскими гигантами.
   Такая максимизация масштабов  не  была  простым  отражением  максимизации
прибыли. Маркс связывал "рост  масштабов  индустриального  строительства"  с
"дальнейшим развитием производительных сил". Ленин в свою очередь доказывал,
что "огромные предприятия, тресты и синдикаты подняли  технологию  массового
производства до наивысшего  уровня  развития".  Его  первое  распоряжение  в
хозяйственной сфере  после  Октябрьской  революции  состояло  в  том,  чтобы
консолидировать        российскую        экономическую        жизнь        в
---------------------------------------первый президент США.
   министр финансов в правительства  Дж.  Вашингтона.  виде  наименьшего  числа
наиболее крупных производственных единиц. Сталин стремился  к  максимальному
масштабу еще в большей степени и  осуществил  новые  грандиозные  проекты  -
постройку  сталелитейного   комплекса   в   Магнитогорске,   "Запорожстали",
медеплавильного  завода  на  Балхаше,  тракторного  завода  в   Харькове   и
Сталинграде.  Он  интересовался,  сколь  велико  было  данное   американское
предприятие, и затем велел построить еще большее(25).
   Доктор Леон М. Херман пишет в своей книге "Культ гигантизма  в  советском
экономическом планировании": "Фактически  в  разных  регионах  СССР  местные
политики были вовлечены в гонку за "крупнейшими в мире проектами"".  В  1938
г. Коммунистическая партия боролась против "гигантомании",  однако  довольно
безуспешно. Даже сегодня советские  и  восточноевропейские  коммунистические
лидеры являются жертвами того, что было названо Херманом "страстью к большим
размерам".
   Подобная  вера  в  абсолютную  роль  масштаба   проистекает   из   узости
представлений Второй волны  о  природе  "эффективности".  Однако  макрофилия
индустриализма далеко выходила  за  рамки  одних  лишь  заводов.  Она  нашла
отражение  в  соединении  множества  данных  самого  разного  рода  в  одном
статистическом показателе, называемом валовым национальным продуктом  (ВНП),
который измеряет "размер" экономики путем сложения стоимости создаваемых  ею
товаров  и  услуг.  У  этого  инструмента  экономистов  Второй  волны  много
недостатков. С точки зрения ВНП не имеет значения, какова форма продукции  -
продовольствие, образование и здравоохранение или военное снаряжение. К  ВНП
добавляется наем бригады как для постройки дома, так и для его сноса, хотя в
первом случае деятельность направлена  на  увеличение  жилого  фонда,  а  во
втором -  на  его  уменьшение.  Кроме  того,  поскольку  ВНП  измеряет  лишь
деятельность рынка или обмена, он совершенно не принимает во  внимание  весь
бытовой сектор экономики, основанный на бесплатном производстве, к примеру -
воспитание детей и домашнее хозяйство.
   Несмотря на все эти ограничения, правительства Второй волны во всем  мире
вовлечены в слепую гонку за увеличением ВНП любой ценой, максимизируя "рост"
даже несмотря на риск  экологической  и  социальной  катастроф(26).  Принцип
макрофилии столь глубоко укоренился в индустриальной ментальности, что ничто
не кажется здесь более разумным и рациональным. Максимизация  идет  в  одном
ряду  с  стандартизацией,  специализацией  и  другими  базовыми   принципами
индустриализма.



   Централизация

   Наконец,  все  индустриальные   нации   довели   до   наивысшей   степени