отрицательно. Они не приносят добра человечеству. Достаточно людям восп-
ринять предписания, содержащиеся  в утопиях,  серьезно,  как  результаты
оказываются катастрофическими. Преступления,  совершенные капитализмом в
эпоху либерализма, во  многом объясняются той серьезностью,  с которой в
ту эпоху  была  принята фигура Робинзона Крузо. Позднее попытки реализо-
вать учения  Этьена  Кабэ  и Шарля Фурье сыграли большую роль в том, что
социализм не получил достаточного развития.
   Разработка утопии всегда представляет собой бегство от действительно-
сти. Это  занятие  легче,  чем второй вид деятельности интеллектуалов по
предвидению будущего  - подсчет  вероятностей  того или иного пути соци-
ального развития. Подсчет этот, в свою очередь, также не со держит четко
сформулированной картины  будущего. Он  устанавливает лишь ряд возможных
рациональных альтернатив  в отношении будущего, которые совсем не обяза-
тельно совпадут с самим реальным будущим.
   Однако Тоффлер отказывается именовать свой прогноз утопией. Дело  в  том,
что утопия - это безоблачное будущее. Хотя американский футуролог  изо  всех
сил пытается декларировать  философию  оптимизма,  он  предупреждает:  новая
цивилизация  столкнется  с  серьезными  проблемами.  Все   проблемы   и   не
перечислишь. Проблемы личности и общества. Политические  проблемы.  Проблемы
справедливости, равенства и  морали.  Проблемы  новой  экономики,  в  первую
очередь  проблемы  занятости,  благосостояния  и  самообеспечения.   Тоффлер
предвидит, что рождение новой цивилизации вызовет бурю страстей.
   Вместе с тем американский социолог не считает свой прогноз и антиутопией.
Так называется в художественной литературе  и  общественной  мысли  течение,
которое переносит в  будущее  пессимистические  представления  о  социальном
прогрессе.  Антиутопия  решительно  отвергает  любые  попытки   искусственно
сконструировать  справедливый  общественный   строй.   Таковы   сатирические
произведения Дж. Свифта, Вольтера, M. E. Щедрина, Г. К. Честертона. В XX  в.
антиутопия возрождается: Е. Замятин "Мы", О. Хаксли "Этот  прекрасный  новый
мир", "Обезьяна и сущность", Дж. Оруэлл "Ферма животных", "1984", А. Кестлер
"Мрак в  полдень",  Л.  Мамфорд  "Миф  о  машине"  и  т.  д.  Во  всех  этих
произведениях будущее трактуется как время тотального насилия над природой и
личностью человека.
   Несмотря на то что Третья волна бросает вызов человечеству и таит в  себе
опасности - от экологической катастрофы  до  угрозы  ядерного  терроризма  и
электронного   фашизма,   -   она   не   является   кошмарным   продолжением
индустриализма. Свой  жанр  Тоффлер  именует  "практопией".  Чем  же  утопия
отличается от практопии? В последней нет безмерной идеализации. Это описание
более практичного и более благоприятного для человека мира,  нежели  тот,  в
котором мы живем. Но в этом мире, в отличие от  утопии,  есть  место  злу  -
болезням, грязной политике, несправедливости.
   Мир  стоит  на  пороге  грандиозных  социальных  перемен,  технических  и
культурных нововведений.  Глубинное  и  поразительное  по  своим  следствиям
развертывание  потенциала  техники  оказывает  воздействие  на  все  стороны
социальной жизни. Меняется не только содержание труда, в десятки и сотни раз
возрастает его производительность. Существенные преобразования происходят во
всем строе культуры и современной  цивилизации.  Микроэлектронная  революция
увеличивает  мощь  человеческого   интеллекта.   Технологические   новшества
оказывают влияние на социальную структуру общества. По  существу,  рождается
новый цивилизационный уклад, в котором принципиально иной будет сфера труда,
управления, досуга.
   Стремительное возвышение техники как  фактора  социальных  преобразований
актуализирует сложный спектр мировоззренческих вопросов. Что  такое  техника
как феномен? Каковы формы и пределы ее воздействия на человеческое бытие?  В
чем проявляется общественная обусловленность техники? Является ли она благом
для человечества или таит в себе непредвиденные роковые предопределения?
   Идея  технических  мутаций,  оказывающих   многомерное   воздействие   на
социальный процесс, давно уже получила признание в современной  философии  и
социологии. Наиболее последовательно ее развивают Д.  Белл,  Дж.  Грант,  Э.
Тоффлер. В своих основных работах американский  социолог  проводит  мысль  о
том, что человечество переходит к новой технологической революции,  то  есть
на смену  Первой  волне  (аграрной  цивилизации)  и  Второй  (индустриальной
цивилизации)  приходит  новая,  ведущая   к   созданию   сверхиндустриальной
цивилизации. Вместе с тем, как уже отмечалось, Тоффлер предупреждает о новых
опасностях,  социальных  конфликтах  и  глобальных  проблемах,  с   которыми
человечество столкнется на рубеже двух веков. Чем же  отличается  "концепция
волн"  от  традиционных,  в  частности  марксистских,  представлений?  Любой
историософ, независимо от собственной политической ориентации, обнаруживает,
что в истории происходят всевозможные катаклизмы, которые далеко  не  всегда
сопровождаются мирным течением событий в целом. Понятие "философия  истории"
ввел Вольтер.  Фактически  оно  восходит  к  античности.  Хронологически  же
философия истории начинается  исследованиями  Геродота  и  Фукидида  о  силе
исторического движения, затем идет  через  Полибия  к  целостному  пониманию
Посидиния и нравственно-политическому - у Плутарха.
   Философы истории всегда пытаются выделить в летописи  человеческого  рода
различные  этапы,  которые  последовательно  сменяют  друг   друга.   Всякое
преображение исторического процесса, всякий шаг вперед или назад  есть  дело
человека и без него не обходится. Человек всегда  был  единственным  творцом
своей истории. Поэтому так называемая закономерность в истории в переводе на
обычный язык означает, что не может  быть  ни  одного  исторического  факта,
который противоречил бы свойствам человека или совершался бы помимо него.
   Долгое время  наше  общественное  сознание  находилось  под  воздействием
формулы К. Маркса: революции - это локомотивы истории. Мы поэтизировали  все
общественные перевороты. Теперь мы знаем, что революция есть  худший  способ
улучшить материальные и духовные условия жизни  масс.  На  словах  обещается
реализация величайших ценностей, но  результаты,  как  правило,  оказываются
противоположными.
   По мнению Питирима Сорокина, революции не социализируют, а  биологизируют
людей. Не улучшают, а ухудшают экономическое положение рабочего  класса.  Не
увеличивают,  а  сокращают  все  базовые  свободы.  Чего  бы  ни   достигали
революции, они добиваются  этого  чудовищной  и  диспропорционально  великой
ценой. Все фундаментальные и  по-настоящему  прогрессивные  процессы  -  это
результат развития знания, солидарности, кооперации и любви, а не ненависти,
зверства, сумасшедшей борьбы, которые неизбежно сопутствуют революции.
   Революция вырастает из целого  комплекса  причин.  Общество,  которое  не
знает,  как  ему  жить,  которое   не   способно   развиваться,   постепенно
реформируясь, неожиданно проходит через взрыв. Каждое  стабильное  общество,
сколь  бы  несовершенным  оно  ни  казалось  с  точки   зрения   "незрелого"
радикализма,  тем  не  менее  является  результатом   огромной   конденсации
национального опыта,  итогом  бесчисленных  попыток,  усилий,  экспериментов