Полицейские и учителя  преступили  рамки  отведенных  им  ролей  и  проводят
незаконные забастовки.  Нарушители  закона  поменялись  ролями  с  юристами.
Рабочие все более требуют участия в  управлении  производством,  посягая  на
традиционную роль менеджеров.  И  это  охватившее  все  общество  разрушение
ролевой структуры, от которой зависел индустриализм, является гораздо  более
революционным  по  своей  сути,  чем   массовые   политические   митинги   и
демонстрации, о которых сообщают средства массовой информации.
   В конечном счете сочетание всех этих факторов (потеря  основных  дотаций,
неисправное  функционирование  главных   опорных   систем   жизнеобеспечения
общества, развал ролевой структуры) вызывает кризис в  изначальной  и  самой
хрупкой из структур - личности человека. Крушение цивилизации  Второй  волны
приводит к эпидемии кризиса личности.
   Сегодня  мы  наблюдаем  миллионы  людей,  безнадежно  ищущих  свои  тени,
поглощающих кинофильмы, пьесы, романы и книги по психологии в надежде  с  их
помощью установить свою идентификацию. В Соединенных Штатах можно  встретить
довольно странные проявления кризиса личности.
   Его  жертвы  устремляются  в  групповую   психотерапию,   мистицизм   или
сексуальные игры. Они жаждут перемен, но и  страшатся  их,  страстно  желают
отринуть тот образ жизни, который ведут, и каким-нибудь образом оказаться  в
новой жизни - стать совсем иными по сравнению с тем, чем они  являются.  Они
хотят переменить работу, жену или мужа, роль, отведенную им в обществе, свои
обязанности.
   Даже вполне солидные и преуспевающие американские  бизнесмены  испытывают
состояние неудовлетворенности. В последнем  отчете  Американской  ассоциации
менеджмента(8)  сообщается  о  том,  что  40%  управленцев  среднего   звена
недовольны своей  работой  и  свыше  трети  мечтают  заняться  другим  видом
деятельности, в которой, по их мнению, они  были  бы  более  счастливы.  Они
оставляют работу, становятся фермерами или посвящают себя  лыжам,  они  ищут
для себя новый стиль жизни, они возвращаются в школу или просто  гонят  себя
все быстрей по сужающемуся кругу и в  конце  концов  ломаются,  не  выдержав
нагрузки.
   Всматриваясь в себя из желания понять  причину  внутреннего  дискомфорта,
они испытывают муки комплекса вины. Они и не подозревают, что их ощущения  -
это субъективное отражение всеобъемлющего объективного кризиса: они невольно
играют драму в драме.
   Можно  упорно  продолжать  рассматривать  каждый  из  этих  разнообразных
кризисов как единичное явление. Мы можем  не  принимать  во  внимание  связь
между энергетическим кризисом и кризисом личности, между новыми технологиями
и новыми половыми ролями и прочие скрытые взаимосвязи. Но мы делаем  это  на
свою беду. Поскольку то, что  происходит,  неимоверно  значительней  каждого
взятого в отдельности кризиса. Если  же  мы  представляем  происходящее  как
надвигающиеся одна за другой  волны  взаимосвязанных  перемен,  столкновение
этих волн, мы осознаем весьма важную истину нашего времени  -  индустриализм
увядает, и  можем  приступить  к  рассмотрению  симптомов  перемен,  пытаясь
понять,  что  нового  возникло  в  сегодняшней  жизни,  что  проявляет  себя
вестником из грядущего. Так мы можем распознать Третью волну.
   Остальная наша жизнь пройдет под знаком наступающей Третьей  волны.  Если
нам удастся сгладить переход  от  старой,  умирающей  цивилизации  к  новой,
обретающей  форму,  если  мы  сохраним  собственную  личность  и  сможем   в
обстановке  усиливающихся  кризисов  управлять  своей  жизнью,  мы  будем  в
состоянии обнаружить  и  способствовать  установлению  нововведений  Третьей
волны.
   Ибо,  если  мы  посмотрим   вокруг   себя,   мы   найдем   под   покровом
несостоятельности и разрушений первые признаки роста и новые возможности.
   Если же мы повнимательней вслушаемся, то услышим, как  Третья  волна  уже
бьется о не столь отдаленные берега.



   ТРЕТЬЯ ВОЛНА

   Глава 11

   НОВЫЙ СИНТЕЗ

   В январе 1950 г., в  самом  начале  второй  половины  XX  в.,  долговязый
двадцатидвухлетний  молодой  человек  с  новеньким,  только  что  полученным
университетским дипломом предпринял длительное автобусное путешествие  через
ночь в то, что он считал основной реальностью нашего  времени.  С  подружкой
рядом и картонным чемоданом, набитым  книгами,  под  сиденьем,  он  наблюдал
начало появления пушечного металла в  виде  заводов  американского  Среднего
Запада, которые бесконечно мелькали за забрызганным дождем окном.
   Америка была сердцем мира. Район Великих озер  был  промышленным  сердцем
Америки. И заводы были пульсирующей сердцевиной этого сердца сердец:  заводы
по производству  стали,  алюминия,  инструментальные  и  штамповочные  цеха,
заводы по переработке нефти  и  производству  автомобилей,  миля  за  милей,
закопченные здания, вибрирующие от огромных машин  для  чеканки,  штамповки,
сверления, сгибания, сварки, ковки и литья металла.  Заводы  были  символами
целой  индустриальной  эпохи,  и  для   молодого   человека,   выросшего   в
полукомфортабельном доме представителей нижних слоев среднего класса,  после
четырех лет изучения Платона и Т. С. Элиотасоциальной теории, мир, который они представляли, был таким  же  экзотичным,
как Ташкент или Огненная Земля.
   Я провел на этих заводах пять  лет,  но  не  клерком  или  помощником  по
персоналу,  а  работая  на  ручной  сборке   конвейера,   слесарем-монтером,
сварщиком,  управляя  грузоподъемником,  работая  оператором   штамповочного
пресса, - штампуя  вентиляторы,  закрепляя  станки  в  литейной,  изготовляя
гигантские приборы по определению содержания пыли для африканских  рудников,
шлифуя металл на  легких  грузовиках,  когда  они  с  грохотом  и  скрежетом
проносились мимо меня по сборочному конвейеру. Я узнал из  первых  рук,  как
заводские рабочие борются за то, чтобы заработать на жизнь в  индустриальную
эпоху.
   Я глотал пыль, испарения и дым литейного цеха.  Я  был  оглушен  шипеньем
пара, звоном цепей, шумом прокатного стана. Я ощущал жар раскаленного добела
потока стали при разливке. Искры сварки оставили на  моих  ногах  метки.  За
смену я перебрасывал под пресс тысячи  предметов,  повторяя  одни  и  те  же
движения до тех пор, пока мой  мозг  и  мои  мускулы  не  начинали  отчаянно
протестовать. Я наблюдал менеджеров, задерживающих рабочих на их местах;  за
"белыми воротничками" вышестоящее начальство тоже постоянно  следило  и  без
конца подгоняло. Я  помогал  извлечь  65-летнюю  женщину  из  окровавленного