приходят де из многих земель с торгом к нему; а платье де оне носят все золотое,
а привозят де к нему всякие узорочья из многих земель".10 В 1618 г. в Китай уже
проехал послом томский казак И. Петлин, грамотный толмач местных казаков [22].
От него сохранилась недавно изданная "Роспись Китайскому государству и
Лобинскому и иным государствам, жилым и кочевным, и улусам, и великой Оби, и
рекам и дорогам".11 В ней говорится и о богатстве Китая, и о морском его
сношении с "манны-а по нашему немцы". Перед московским правительством открылась
неожиданно богатая культурная страна, связанная морским путем с Западной
Европой.
Посылая своих послов на Запад или Дальний Восток, русское правительство поручало
им набирать и приглашать в Московскую Русь людей, знающих полезные технические
производства, - ремесленников, пушкарей, рудознатцев и т. д. Так, например,
посланному в 1675 г. в Китай Н. Г. Спафарию поручалось вызвать в Россию
китайских купцов, "договорить" мастеров для постройки каменных мостов [23].
Попытки Спафария были неудачны, однако нельзя не отметить впечатления Н. Г.
Спафария, человека очень бывалого и в Европе, и в России и очень образованного.
Он писал, между прочим, о китайской этике:
"Иныя такия приказания многия есть, что и старые наши философии не токмо не
писали, но и в соние не видали", а об их постройках: "и всякое строение так
красно, что и у старых римлян так не было".12
Спафарий был умный, европейски образованный человек, сам бывший и в Европе, и в
Китае, могший сравнить все сам. Но гораздо более преувеличены были представления
ученых, знавших обо всем лишь по литературным данным, переписке или путем
чтения.
Ученые европейцы конца XVII - начала XVIII в. с этой точки зрения оценивали
значение европеизации России. Ее высказывал уже в 1697 г. в частной переписке и
публично Лейбниц,13 неуклонно державшийся этой мысли до конца своей жизни. Под
его влиянием предпринимала свои шаги и Прусская академия наук [24]. Эти идеи о
связи Европы с Китаем через Россию имели в это время не одно только научное
значение. Уже в 1697 г. Лейбниц связывал их с мировым распространением
христианства,14 к чему стремились всегда европейцы, попадавшие в Китай.
Задача, стоящая перед Россией, с этой точки зрения была сформулирована Лейбницем
позже - в проекте письма к Петру Великому в 1712 г. - следующим образом:
"Кажется, что божиим намерением (Schickung) является, чтобы наука обошла земной
круг и чтобы теперь изошла из Скифии и что Ваше Величество избраны в этом случае
(dies-falls) за ея орудие, так как Вы, с одной стороны, из Европы, с другой - из
Китая можете взять лучшее и улучшить то, что обе (страны) сделали".15
3.3 Значение личности в истории науки
Сознание государственной пользы заставило Московскую Русь пойти на выучку в
Европу, но эта выучка была в это время теснейшим образом связана уже с научным
исканием. Едва ли будет ошибочным считать, что разница между культурой
Московской Руси в XV и XVI столетиях по сравнению с культурой Западной Европы в
те же столетия была меньше, чем в XVII в., если мы будем принимать во внимание
те стороны культуры, которые имеют значение для государственного благополучия.
То, что особенно отличало московскую и западную культуру, было теснейшим образом
связано с начавшимся влиянием точных наук и наук о природе на практическую
жизнь. Государственное самосохранение указывало на необходимость перехода в
новые формы, и великим счастьем для Московской Руси было то, что во главе
правительственной власти стоял в ней в то время такой человек, как Петр. Вступив
на новый путь и стремясь к государственному благу, столь ярко провозглашенному
Петром Великим, русские скоро увидели, что нельзя только учиться и брать готовым
добытое - надо было научиться добывать знание. Одним из первых увидел это Петр,
и из сознания государственной пользы этот человек, малых отвлеченных интересов,
но огромного ума и дела, не только изменил условия русской государственной и
общественной жизни, не только сделал выгодным перенимание того, что было
известно на Западе, - он ввел русское общество и русскую государственность в
творческую научную работу.
Петр Великий - это первое имя, которое мы встречаем в истории сознательной
научной работы русского народа.16 Как во многом другом, так и здесь мы до сих
пор чувствуем мощное движение, которое было наложено на жизнь нашей страны
гением этого человека...
Прежде чем идти дальше, я хочу остановиться в нескольких словах на одном споре,
который еще недавно горячо обсуждался в кругу русской интеллигенции и сейчас не
решен, хотя интерес к нему ослабел, - о влиянии личности на ход исторического
процесса. Было время, когда история состояла только из биографий лиц, имевших
влияние или значение в жизни, когда все события сосредоточивались вокруг
личностей правителей. Интерес к истории народа, к незаметным изменениям быта, к
истории безвестной толпы отсутствовал. Позже началась обратная крайность: стала
получаться история без лиц и без событий, связанная с изучением векового
процесса распадения или изменения общественного строя.
История науки не может идти по этому последнему пути. Несомненно, роль
безвестной толпы в истории науки огромна; творческие усилия безличных деятелей,
работающих коллективно, прикладывающих каждый свой штрих к сделанному другими,
играют в науке большую роль, чем это обычно думается. И здесь сильна
коллективная работа тех, кто только один момент своей жизни прикасались к
историческому событию, прикасались бессознательно, без желания и понимания
сделать то, что они сделали. Мы ознакомимся с такой коллективной работой русских
землепроходцев, мы увидим такую работу, введенную в научный обиход, в собранных
учеными-путешественниками наблюдениях охотников или деревенских обывателей. Но,
признавая значение этой работы толпы, историк науки не может считать ее основной
канвой исторического процесса. История науки не делается этой коллективной
работой. В ней выступают вперед отдельные личности, резко выделяющиеся среди
толпы или силой своего ума, или его ясностью, или широтой мысли, или энергией
воли, интуицией, творчеством, пониманием окружающего. Очень часто их открытая и
стремления не могут даже быть поняты современниками: так далеко вперед уходит
мысль отдельных лиц среди коллективной работы общества. По-видимому, даже
многократное открытие одной и той же истины, приближение к ней с разных сторон,
в разных местах, в разные времена, прежде чем она будет осознана, понята и
войдет в науку, является обычным явлением в истории науки. Все непонятые
исследователи не живут на необитаемом острове - они всегда находятся в общении с
окружающими, их затерянные мемуары - и даже рукописи - обычно попадают во много
рук и оказывают влияние, которое не может быть или с трудом может быть точно
констатировано историческими изысканиями, но которое тем не менее реально
существует, Так, например, более тщательные исследования указывают на прямое
влияние на научную работу идей, сохранившихся в рукописях Леонардо да Винчи,
столетия позже их написания. Ими пользовались исследователи. Благодаря
счастливым случайностям можно было открыть влияние Леонардо даже в
произведениях, где имя его умалчивалось. Можно было проследить влияние его
неопубликованных идей начала XVI столетия в работах XVII столетия, создавших
науку нашего времени, - в трудах Галилея или Паскаля.17 В истории идей мы