Опять находились те же истины, опять воссоздавались те же задания, и после
перерыва во много столетий или в другой исторической и нередко этнической среде
могла продолжаться непрерывно та же прерванная столетия назад работа.
Едва ли в чем другом так резко выражается единство исторического процесса
научного мышления, как в этой тождественности его на всем протяжении времени. И
в этом резко сказывается его особенность. Ни возрождение философии в XV-XVI
столетиях, ни возрождение искусства, происшедшее раньше, несмотря на влияние
старинных форм, не дали нам того же самого, что было бы, если бы данный
исторический процесс в области нашей культуры не замер в первой половине первого
тысячелетия нашего летосчисления. Но, если бы ход истории пошел тогда иначе,
великие общественные организации того времени не были бы разрушены, стремление к
исканию научной истины не было бы заглушено религиозными переживаниями и
мистическими призрачными увлечениями, мы получили бы тогда ту же научную
дисциплину, с какой сейчас идем в новое будущее. Едва ли можно резче представить
себе отличие научного мышления от других исканий человечества, его большую и
своеобразную независимость от исторической обстановки. Конечно, частности
изменились бы, но сохранились бы неизменными основные положения и принципы. Но
никогда ничего подобного мы не можем представить себе ни для зодчества, ни для
музыки, ни для религии, ни для философии: они все проникнуты [тем, что было]
пережито человечеством, и при изменении пережитого сами резко - в самых основах
- меняются.
1.7 Общеобязательность научных результатов
В тесной связи с этим характером научного мышления стоит и другая его,
исключительная в истории человечества сторона - общеобязательность его
результатов.
Эта общеобязательность результатов - для всех без различия, без исключения,
всегда и всюду - создает научным исканиям, в разнообразии и изменчивости жизни,
незыблемость. Она придает вечный характер научным завоеваниям. Этим самым
научное искание разнообразным и глубоким образом отражается на психической
конструкции общества, в среде которого оно совершается.
С одной стороны, в области личной жизни оно тесно связано с совершенно
своеобразным и очень глубоким явлением, какое может оказывать научное искание на
понимание человеком смысла и цели существования. Подобно религии, оно может дать
своим живым адептам прочное и незыблемое положение среди осознанного ими
несовершенства и горестей мира.
И несомненно, эти глубокие психические личные переживания отражаются чрезвычайно
сильно на истории научной мысли.
К сожалению, их учет лежит почти вне сил историка; он может лишь констатировать
повторяемость такого глубокого психического настроения во все века научной
мысли, его отражение на самых разнообразных открытиях, проявление в
исключительном и необычном напряжении человеческой воли, стремящейся достигнуть
научно неведомого.
С этим настроением встретимся мы и в истории научной мысли в России. Несомненно,
это то совершенно новое, никогда не бывалое раньше переживание, новое явление в
жизни русского общества, которое дано ему петровской реформой.
Очень возможно, что именно оно позволило создать непрерывность научного
творчества в России при отсутствии в ней преемственности и традиции.
И нет никакого сомнения, что значение научного творчества и научной работы,
одинаковое и неизменное для отдельных личностей, является основным элементом тех
настроений на первый взгляд религиозного характера, которые нередко, как научная
вера, противопоставляются религии, а иногда считаются чем-то сторонним и не
связанным с наукой в жизни человечества.
В действительности <научная вера> является в истории науки могущественным,
созидательным фактором, теснейшим образом генетически связанным с научным
исканием и научным творчеством, в общем от них неотделимым. Она может быть
сравниваема с религией лишь по форме своего психического проявления, но не по
характеру лежащих в ее основе данных. Научная вера, к сожалению, мало обращала
на себя внимание логической мысли, но ее роль в историческом процессе огромная.
Научная вера не только приводила к открытиям, она заставляла человека идти по
пути научного творчества и научных исканий вопреки всяким внешним препятствиям,
позволяла и позволяет человеку ставить цель и задачи научных исканий не только
выше житейского блага, но и выше жизни.
В обществе без научной веры не может быть научного творчества и прочной научной
работы. В России XVIII в. элемент научной веры, как и можно было ждать,
проявляется сильно и глубоко. Уже в первой половине XVIII в. мы видим ее
проявление не только в жизни таких ученых, как Ломоносов, пробивающихся к
научному творчеству вопреки своему общественному положению, но и среди отдельных
маленьких деятелей, положивших свою жизнь на научной работе. Целый ряд таких
деятелей - крупных и малых - дала Великая Сибирская экспедиция. связанная с
научным открытием Сибири. Достаточно вспомнить имена Беринга, Стеллера,
Крашенинникова, Делиля де ля Кройера, Чирикова, мужа и жены Прончищевых. В
течение всего века и века следующего мы на каждом шагу, в жизни почти каждого
научного работника встречаемся с научной верой, которая является опорой в
тяжелых условиях русской действительности, служит импульсом, направляющим вперед
среди самых невозможных внешних условий, создателей творческой работы русского
общества в области научных исканий.
К сожалению, точному учету историка эта научная вера не может подвергнуться, но
было бы огромной ошибкой оставить вследствие этого ее в стороне и не принимать
во внимание ее существование в жизни. Мы должны помнить, что только при ее
наличности в стране может идти большая научная работа, живое научное творчество.
И только проявлением ее в конце концов является та большая работа, которая была
сделана в этой области культуры русским обществом XVIII столетия.
Гораздо более ясно нам отражение вечного характера научных завоеваний в
общественной жизни. Оно давно проникло в общее сознание, и привычно эта черта
научных построений выражается в нашем языке, например в наших пословицах и
поговорках или в так называемых исторических анекдотах. <Дважды два - четыре>,
<а все же Земля движется> - <е pur se muove>, - говорил в народной легенде
Галилей, когда под страхом казни и страданий он отказался от своей системы
строения Вселенной.
Еще резче сказывается общеобязательность научных выводов при изучении истории
научной мысли. К развертывающимся результатам научных приобретений должны
приспосабливаться все другие понимания жизни. Перед ними должны склоняться не
только государственные предрассудки или общественные организации, но и гораздо
более свободные, а потому и мощные построения философии или религии. После
бесплодной борьбы они примеряются к научным результатам.
Так примирились христианские и мусульманские церкви с астрономическими системами
после Коперника; так на наших глазах примиряются христианские организации с
новыми идеями о происхождении человека или животных, столь отличными от
церковных преданий; так государственные и общественные организации должны были
приспособиться к тем новым формам жизни, какие создаются могущественным ростом