советский корабль передает ежедневный доклад, сообщая сколько риса осталось
на борту и что фрукты все съедены. Другой докладывал список заболевших на
корабле.

Прошло трое суток, а Остин перехватил всего несколько передач голосом.
Командир решил задержаться в этом районе еще на сутки, чтобы дать Остину
шанс добыть информацию. Остин был готов неделями сидеть за аппаратурой. Он
испытывал непреодолимое желание украсть хотя бы песчинку и записать
телеметрию советских ракет.

В последний вечер что-то начало появляться. Это не было похоже на запуск
ракеты. Но Остину было приказано искать и передачи испытаний аппаратуры.
Возможно, это и происходило. Наверное, русские настраивают свою аппаратуру,
проводя подготовку к запуску. Он попросил командира изменить курс, чтобы
получить более четкий сигнал. Но и после этого Остин не был уверен, что
именно он слышит и откуда идет сигнал, с берега или с моря. Он твердо знал
лишь, что это не была передача голосом. На какой-то момент частоты
оказались в пределах, присущих испытанию оружия. Но не было ничего похожего
на звуковой всплеск, который показывает, что телеметрия идет от испытания
ракет. Сотрудники в своих офисах, видимо, воображали, что русские
беспрерывно проводят запуски, готовясь разместить свои ракеты в море. Но
если это было так, то русские сделали перерыв как раз в то время, когда
приблизилась подводная лодка "Кочино". Шпионская миссия Остина провалилась,
по крайней мере к этому моменту. У него была запланирована еще одна
попытка, но на более поздний срок. А пока "Кочино" возвращалась для
выполнения первоначальной задачи. Ей предстояло играть в "кошки-мышки" с
подлодкой "Таск", подобно тому, как учат молодых хищников преследовать и
убивать жертву.

Уходя из этого района, командир казался разочарованным. Несмотря на все
неудобства, связанные с исполнением указаний Остина о перемене курса, ему
все же хотелось по возвращении сказать: "О, мы что-то добыли" и записать в
докладе о патрулировании: "Мы перехватили то-то и то-то". И все же, отдавая
команду курс норд-ост, он был доволен тем, что приступает к выполнению, по
его мнению, основной задачи. На самом деле он чувствовал себя вполне
спокойно. Была среда 24 августа 1949 года, канун 4-й годовщины подлодки
"Кочино. И командир распорядился отпраздновать ее заранее.

Коки приготовили огромный торт и праздничный обед, который, по признанию
Остина, был лучше, чем колбасный фарш, выдававшийся ежедневно. Были песни,
шутки, записанные на магнитофонную ленту поздравления обедавших в
предыдущие смены. Позже командир записал в вахтенный журнал: "Это был
счастливый корабль, и мы в кают-компании высказали пожелание встретить
очередную годовщину вместе на борту "Кочино". На следующий день рано утром
"Кочино" обнаружила "Таск" справа на траверсе. К 10.30 утра "Кочино" начала
движение вперед на глубине шнорхеля. Была ее очередь прятаться. "Таск" уже
ушла, как бы имитируя принятой в игре в прятки правило "считать до десяти".

День выдался мрачным, туманным и пасмурным, море штормило. В радиорубке
приняли предупреждение о серьезном арктическом шторме, ветер свистел уже
много часов. Волны раскачивали "Кочино", и рулевые горизонтальными рулями с
трудом удерживали заданную глубину. Матросы привязывали себя, держались за
столы, за трубопроводы над головой. Другие стремились подхватить падающие
со стола чашки и другие предметы. Раздался пронзительный сигнал, и из
носового машинного отделения доложили командиру, что вода хлынула в лодку
через шнорхель. А ведь он был сконструирован так, чтобы в случае появления
воды автоматически закрыться.

Из-за недостатка воздуха заглохли дизеля, и командир отправил своего
старшего помощника на корму выяснить обстановку. Пару минут спустя раздался
глухой удар, и подлодка вздрогнула. Остин так сильно ударился об окуляры
перископа, что остались синяки. Он не сомневался, что лодка ударилась о
какой-то притопленный объект.

Но то, что случилось, было гораздо хуже. Электрик заметил искры, сыпавшиеся
из двух отсеков, в каждом из которых находились по две огромные
аккумуляторные батареи, необходимые для движения лодки под водой. В
помещении кормовой батареи аккумуляторного отсека возник пожар, и оно
наполнялось дымом. "Покинуть аккумуляторный отсек", - закричал электрик,
пытаясь как-то потушить огонь. Матросы начали перебегать в ходовую рубку,
донося тревожную весть командиру.

Кто-то прохрипел: "Пожар в кормовой аккумуляторной батарее". Командир отдал
команду на всплытие. Затем он включил одно из испытываемых новых устройств
- гидрофон и сообщил на "Таск": "Авария, всплываю".

Продули балласт, и "Кочино" почти моментально выскочила на поверхность, где
сразу же начала раскачиваться в штормовом море. Многометровые волны бились
об ее корпус. Командир возвратился в боевую рубку, открыл люк и выбрался на
ходовой мостик. Теперь он находился довольно высоко над главной палубой,
пытаясь увидеть "Таск", однако в бинокль ничего не удалось разглядеть.

Спустившись в боевую рубку, командир послал одного из самых молодых
офицеров лейтенанта Джона Шелтона на корму, приказав ему выяснить ситуацию
с пожаром. Несколько матросов побежали, чтобы попытаться помочь в борьбе с
пожаром. Но произошла непредвиденная задержка. У матроса, который первым
добровольно вызвался помочь тушить пожар, оказался неисправным аппарат для
обеспечения дыхания и защиты от дыма и газа. К тому моменту, когда он
попросил принести другой аппарат, водонепроницаемую дверь, ведущую в
помещение аккумуляторной батареи, заело. Возможно, ее удерживало
повысившееся внутри давление либо защелка, расплавившаяся от огня.
Казалось, что внутри помещения одна батарея ведет подзарядку другой, при
этом выделяется взрывоопасный водород как побочный продукт подзарядки.

Если никто не сможет прорваться в горящий отсек и не удастся выключить
тяжелые рубильники, чтобы прервать электрическую цепь между горящими
батареями, то водород будет накапливаться до критического уровня и
произойдет взрыв. Если он будет достаточно мощным, "Кочино" погибнет.
Командир спустился с ходового мостика в центральный пост и проверил
показания детекторов, следящих за содержанием водорода в воздухе лодки. Они