предательски тянула их на дно. Дело в том, что моряков облачили в
экспериментальный тип цельных комбинезонов, предназначенных для защиты
экипажей от арктического холода. В них были вшиты спасательные жилеты, а
также прочно прикреплялись ботинки с помощью металлического крепления,
которое можно было отстегнуть только специальной отмычкой.

На палубе эти комбинезоны выглядели прекрасно. Но когда они попадали в
холодную воду, то некоторые жилеты начинали лопаться. Таким образом,
единственной частью комбинезона, способной держать человека на поверхности,
оставались ботинки, которые были скреплены так надежно, что в них
оставались воздушные мешки.

Один из находившихся в воде людей старшина Джон Гаттермат отчаянно пытался
плыть к спасательному лееру, таща за собой потерявшего сознание товарища.
Эти двое были уже совсем близко, еще метров двадцать, и их можно было
спасти. Но тут произошло нечто непонятное. Ноги Гаттермата стали
высовываться на поверхности, увлекая голову в воду. Командир "Таск" с
ужасом наблюдал, как Гаттермат боролся с ботинками, стараясь спастись, и
видел, что Гаттермат отпустил своего товарища, который моментально утонул.
Затем ботинки Гаттермата вновь вытащили его ноги на поверхность.
Впоследствии Вортингтон записал в вахтенном журнале лодки: "Он стремился
выровнять положение тела, пытаясь плыть, но не смог это сделать и
захлебнулся, причем его ноги все еще оставались на поверхности. В воде
оставались еще люди. Спасение утопающих продолжалось. Дополнительно
несколько человек прыгнули за борт, чтобы оказать им помощь. Другие, уже
находившиеся в воде, старались схватить и поддерживать товарищей,
оказавшихся в более тяжелом состоянии. Лейтенант Филипп Пеннингтон пробыл в
воде один час двадцать минут, прежде чем его вытащили на борт лодки.
Раймонда Рирдона заметили на спасательном плотике, но его смыло волной,
другой прыгнул в воду и схватил Рирдона".

К этому времени прошло два часа с того момента, когда людей смыло за борт
лодки. Командир лодки Вортингтон встретился с почти невыносимой
реальностью. В воде все еще находились семь человек, и почти наверняка без
признаков жизни. Один из членов экипажа лодки "Таск" впоследствии
рассказывал, что несколько человек погибли как Гаттермат, т.е. их ботинки
торчали на поверхности моря.

Никто на "Кочино" еще не знал, что катастрофа уже занесла в свой вахтенный
журнал смерть лодки. Но смерть тем не менее была у всех на уме. Остин думал
о своей жене и двух детях, о том, что никогда больше не увидит их.

Командир "Кочино" продолжал оценивать и переоценивать ситуацию. Он сделал
три попытки провентилировать корабль, но газ продолжал просачиваться. Он
пытался послать несколько человек по верхней палубе над поврежденным
аккумуляторным отсеком на корму, где находились врач и старший помощник, и
куда газ еще не доходил. Но первые два человека, попытавшиеся добраться
туда, чуть было не были смыты волной за борт.

Были сделаны две попытки приоткрыть люк боевой рубки, но каждый раз газ
устремлялся наружу, навлекая несчастье. Картина пораженных газом людей была
еще свежа в памяти командира. Он не мог рисковать подвергнуть той же участи
людей, сгрудившихся на рубочном руле. Теперь оставалось только ждать и
молиться. Прошло шесть часов с момента первого взрыва. Пожар все еще
бушевал, когда сквозь туман появилась "Таск". Пройдет еще много часов,
прежде чем командир "Кочино" узнает, что экипаж "Таск" уже сократился на 7
человек. Сейчас же в его уме была лишь одна мечта - доставить "Кочино"
домой.

Рулевое управление на "Кочино" не работало. Все же командир надеялся
довести лодку до более спокойного района, где он смог бы безопасно передать
раненых на "Таск" и затем - полный вперед, чтобы доставить людей в
Хаммерфест (Швеция) и в госпиталь.

Почти целый час он пытался следовать за "Таск", но безуспешно, потому что
на "Кочино" вышло из строя рулевое управление. Один из раненых,
находившихся на самой корме, умудрился восстановить рулевое управление.
Несмотря на ранение, он весом своего тела нажал на трубчатый ключ и
протиснулся в румпельное отделение. Моряк управлял рулевой машиной, слепо
следуя командам, передаваемым по переговорной трубе. В результате "Кочино"
смогла наконец следовать за "Таск". Часы показывали 19.10, прошло около 9
часов с момента первого взрыва.

По внутренней трансляции командир уверял раненых, что лодка приближается к
Норвегии. Сегодня он уже однажды говорил, что осталось три часа ходу. А
через четыре часа повторил свое обращение - осталось всего три часа. Хотя
знал, что потребуется, по крайней мере, вдвое больше времени, чтобы достичь
ближайшего берега. "Мы вынуждены сбавить ход, чтобы не страдали люди,
поскольку волны перекатываются через ходовой мостик, - информировал
командир, стараясь солгать как можно убедительнее. - Я верю, что вы поймете
меня правильно".

Люди на корме знали, что он лгал, но отвечали: "Конечно, мы понимаем.
Спасибо".

Командир с трудом подавлял волнение, пораженный тем, что группа обожженных
и раненых все еще могла проявлять сочувствие к другим, замерзающим на
верхней палубе. У него было единственное желание - доставить всех их домой.

Казалось, что раненых удастся доставить. За исключением старшего помощника,
у них появились признаки улучшения состояния. Море стало понемногу
успокаиваться. Командир продолжал общаться с личным составом, подбадривая и
умоляя продержаться. Командир все еще верил, что победит в единоборстве с
лодкой и морем. Но вскоре после полуночи 26 августа 1949 года прогремел еще
один взрыв. Лодку сильно тряхнуло, и пожар распространился на второе
машинное отделение, продвигаясь к кормовому торпедному отсеку, где
находились старший помощник и другие раненые. Выбора не оставалось. Эти
люди, пятнадцать человек, выбрались через кормовой люк на верхнюю палубу.
Старшего помощника и еще одного раненого нельзя было перемещать, и доктор
не собирался оставлять их. Он сказал командиру, что вместе они смогут