против чего стоит бороться".
   Американцы пытались постигнуть смысл такого массового истребления лю-
дей. Тем, кто принимал в этом активное участие, не пришлось долго  оста-
ваться в тени. В дни, последовавшие за освобождением Бухенвальда, посто-
янно всплывали два имени.
   После крушения "третьего рейха" Ильза Кох пряталась, зная, что власти
ловят более крупную рыбу в СС и гестапо. Она находилась  на  свободе  до
1947 года, когда правосудие наконец настигло ее.
   До суда бывшую нацистку содержали в тюрьме. Сорокалетняя  Ильза  была
беременна от немецкого солдата. В Мюнхене она предстала перед американс-
ким военным трибуналом, чтобы отвечать за свои преступления.
   Несколько недель множество бывших заключенных с горящими гневом  гла-
зами приходили в зал судебного  заседания,  чтобы  рассказать  правду  о
прошлом Ильзы Кох.
   "Кровь более пятидесяти тысяч жертв Бухенвальда на ее руках, -  заявил
прокурор, - и тот факт, что эта женщина в данный момент беременна, не ос-
вобождает ее от наказания".
   Американский генерал Эмиль Киль зачитал приговор: "Ильзе Кох - пожиз-
ненное заключение".
   Попав в тюрьму, Ильза сделала заявление, в котором уверяла, что  была
только "слугой" режима. Она отрицала изготовление вещей из  человеческой
кожи и утверждала, что была окружена тайными врагами рейха, которые ого-
варивали ее, пытаясь отомстить за служебное усердие.
   В 1951 году в жизни Ильзы Кох наступил перелом. Генерал Лусиус  Клей,
верховный комиссар американской оккупационной зоны в Германии, своим ре-
шением поверг в шок мир по обе стороны Атлантики - как  население  своей
страны, так и федеративной Республики Германии, возникшей на  обломках
поверженного "третьего рейха". Он подарил Ильзе Кох свободу, заявив, что
имеются лишь "несущественные свидетельства" того,  что  она  приказывала
кого-нибудь казнить, а ее причастности к изготовлению поделок из  татуи-
рованной кожи нет доказательств.
   Когда военная преступница была освобождена, мир отказался поверить  в
обоснованность этого решения. Больше всех возмутился вашингтонский адво-
кат Уильям Денсон, который был обвинителем на суде, приговорившим  Ильзу
Кох к пожизненному заключению. Он говорил от имени миллионов  мертвых  и
живых: "Это чудовищная ошибка правосудия. Ильза Кох была одной из  самых
отъявленных садисток среди нацистских преступников.  Невозможно  подсчи-
тать количество людей, желающих свидетельствовать против нее  не  только
потому, что она была женой коменданта лагеря, но и потому, что это прок-
лятое Богом существо".
   Однако фрау Кох не суждено  было  насладиться  свободой.  Как  только
Ильза вышла из американской военной тюрьмы в Мюнхене, она была арестова-
на немецкими властями и снова посажена за решетку.


   Возмездие

   Фемида новой Германии, стремясь как-то  загладить  вину  за  массовые
преступления нацистов, незамедлительно посадила Ильзу Кох на скамью под-
судимых. Баварское министерство юстиции занялось поиском бывших  узников
Бухенвальда, добывая новые доказательства, которые позволили бы запереть
военную преступницу в тюремной камере до конца ее дней.
   240 свидетелей давали показания в суде. Они рассказывали о злодеяниях
садистов в нацистском лагере смерти. На этот раз Ильзу Кох судили немцы,
во имя которых нацистка, по ее убеждению,  верно  служила  "фатерланду".
Военная преступница вновь была приговорена к пожизненному заключению. Ей
было твердо заявлено, что на этот раз она не сможет рассчитывать на  ка-
кое-либо снисхождение.
   В 1967 году в письме сыну Уве, которого  Ильза  родила  вскоре  после
первого приговора, она с возмущением сетовала на то, что  стала  "козлом
отпущения" за чьи-то грехи, в то время как многим важным особам  удалось
избежать наказания. Однако в этих письмах не было и тени раскаяния.
   В тот год 1 сентября в камере баварской тюрьмы она съела свой послед-
ний шницель с салатом, написала прощальное письмо сыну, связала простыни
и повесилась. "Сука Бухенвальда" собственноручно свела счеты с жизнью.
   Никому, пожалуй, не пришло  бы  в  голову  искать  оправдания  бухен-
вальдским палачам, но один человек решил сделать это в  1971  году.  Уве
Кохлер, взяв девичью фамилию матери, попытался в судебном порядке  восс-
тановить недоброе  имя  Ильзы  Кох".  Он  обратился  с  прочувствованным
письмом в газету "Нью-Йорк тайме": "Так как пересмотр дела в  судах  За-
падной Германии фактически невозможен, я подумал, что американцы, приго-
ворившие мою мать к пожизненному заключению, должны  знать  ее  истинную
историю".
   Уве родился в 1947 году. Своим появлением на свет он обязан случайной
связи Ильзы и бывшего немецкого солдата в Лавдебергской тюрьме. Мальчика
сразу же направили в один из баварских приютов - первый из многих, кото-
рые он пройдет, пока вырастет, оставаясь в полном неведении, кто его ро-
дители и живы ли они.


   Никакого снисхождения!

   В восемь лет Уве случайно увидел свое свидетельство о рождении с име-
нем матери и запомнил его. Через одиннадцать лег юноша прочитал в  одной
газете заголовок: "Нет снисхождения Ильзе Кох". Назначенный государством
опекун подтвердил, что речь идет о матери Уве.
   На Рождество 1966 года он впервые посетил  свою  мать  в  Лавдеберге.
"Для меня она не была "сукой Бухенвальда", -  говорил  Уве. -  Я  был  рад
встрече с матерью". Он продолжал навещать мать вплоть до  того  момента,
когда она покончила с собой.
   Уве говорил: "В разговоре с ней я всегда избегал упоминаний о  войне.
Она сама касалась этой темы, отрицала свою вину и  говорила,  что  стала
жертвой вероломства. Я не обсуждал эти вопросы более детально,  так  как
было ясно, что это для нее болезненно. Я хотел, чтобы она  надеялась  на
то, что после 20 лет тюрьмы ее выпустят. Мне трудно представить себе  ее
во время войны. Я  не  убежден  в  том,  что  она  была  невиновной.  Но
чувствую, что систему концентрационных лагерей она приняла подобно  мно-
гим, кто не умел или не мог противостоять этому. Она была охвачена исте-
рией времени".
   Историки и психиатры нередко возвращаются  к  "феномену"  Ильзы  Кох,