Людовика XIV  и  французским  народом.  Отсюда  вывод  -  преобразование
системы. Но где же можно искать лучшего примера для преобразования,  как
не в Англии? И вот, М. Ратует за снятие  ответственности  с  короля,  за
ответственность  министерства  и  за  назначение  министров   из   среды
депутатов. Тотчас по прибыли в Версаль М. основывает газету "Journal des
Etats generaux", при содействии публицистов, и раньше помогавших  ему  в
его работах - Дювероре, Клавьера и  друг.  Совет  министров,  за  крайне
резкую выходку против Неккера, запрещает газету.  М.  выпускает  ее  под
новым заглавием: сначала "Lettres a mes commettanls", а потом  "Courrier
de Provence". В первые дни сессии генеральных штатов  М.  несколько  раз
принимает участие в прениях о совместной или отдельной поверке  выборов,
о  названии,  которое  должно  быть  дано  собранию,  и  т.   д.   После
королевского  заседания   23   июня   М.,   в   ответ   на   приглашение
церемониймейстера Др„-Брезе очистить залу, произнес краткую, но громовую
речь,  убедившую  собрание  продолжать  свои  занятия  и   декретировать
неприкосновенность своих членов. С этих пор влияние великого оратора  на
собрание все растет, вместе с его популярностью. 8  июля  он  предлагает
составить  адрес  королю,  с  требованием  удалить  иностранные  войска,
угрожавшие Парижу и Версалю,  и  создать  национальную  гвардию.  Палата
поручает ему эту работу, но составленный им умеренный и в  то  же  время
твердый адрес не приводит к желанной цели. Когда после взятия  Бастилии,
14 июля, собрание узнает о намерении короля посетить его и встречает это
известие взрывом восторга, М. восклицает: "Подождем, пока его величество
подтвердить сам те хорошие намерения, которые ему приписывают. В  Париже
течет кровь наших братьев; пусть глубокое молчание  встретит  монарха  в
эту горестную минуту. Молчание народов - урок королям!" 23  июля,  после
смут в Париже, жертвами которых пали Фулон  и  Бертье,  М.  выступает  с
горячим протестом против насилий,  пятнающих  свободу.  "Общество  скоро
распалось бы, если бы толпа приучилась к крови и беспорядкам, приучилась
ставить свою волю выше всего и бравировать законы". 25  июля  он  горячо
протестует  против  вскрытия  и  прочтения  писем:  "может   ли   народ,
получивший свободу, заимствовать у тирании ее обычаи и правила? Прилично
ли ему нарушать нравственность  после  того,  как  он  сам  был  столько
времени жертвою  лиц,  ее  нарушавших?".  Мнение  его  восторжествовало,
несмотря  на  возражения  Робеспьера.  В  ночь  на  4  августа   М.   Не
присутствовал в заседании, но в самых симпатичных выражениях описал  его
в своей газете. 10 авг. М. говорил в пользу выкупа  церковной  десятины,
на том основании, что эта десятина является субсидией, с помощью которой
уплачивается жалованье  должностным  лицам,  преподающим  нравственность
народу. Когда слово "жалованье" вызвало ропот в собрании, он воскликнул:
"я знаю только три способа существования в  современном  обществе:  надо
быть или нищим, или вором, или получать жалованье". Декларация прав была
сочинена М., но он протестовал против  немедленного  ее  обсуждения;  он
считал  необходимым,  чтобы  декларация  прав  составила  первую   главу
конституции, и требовал, чтобы окончательная редакция ее  была  отложена
до  того  времени,  когда  остальные  части  конституции  будут   вполне
выработаны, так как  в  противном  случае  предисловие  может  оказаться
противоречащим  содержанию  книги.  Но  национальное  собрание  состояло
большей частью из людей, неопытных в практической политике  и  мечтавших
об  идеальной  конституции.  Требование  М.  навлекло  на   него   самые
ожесточенные нападки: ему бросили в лицо упрек, что он  хочет  заставить
собрание принимать противоположные решения. На это он ответил,  что  вся
его  прошлая  жизнь,  30  томов,  посвященных  защите  свободы,   служат
достаточной для него защитой.  Предложение  об  отсрочке  было,  однако,
отвергнуто, и палата в продолжение почти двух месяцев обсуждала, в каких
выражениях должна быть составлена  декларация,  между  тем  как  анархия
царила в стране, Париж волновался и голодал, а при дворе  подготовлялась
контрреволюция. М. ясно  видел  опасность  ниспровержения  существующего
строя раньше, чем созданы основы нового, и был убежден  в  необходимости
сохранения монархии, как  единственного  оплота  против  анархии.  Когда
поднят был вопрос о veto  короля,  М.  выступил  защитником  абсолютного
veto, находя, что королевская власть и без того достаточно ослаблена. "Я
считаю veto короля настолько необходимым, что согласился бы жить  скорее
в Константинополе, чем во Франции, если бы оно не  существовало.  Да,  я
заявляю открыто, что не знаю ничего ужаснее владычества 600 лиц, которые
завтра   могли   бы   объявить   себя   несменяемыми,   послезавтра    -
наследственными, и кончили бы присвоением  себе  неограниченной  власти,
наподобие аристократии всех других  стран".  Еще  раньше,  в  июне,  М.,
сознавая свое бессилие  заставить  собрание  действовать  так,  как  ему
казалось необходимым для блага Франции, стал искать поддержки на стороне
и через посредство Ла-Марка, близкого к королеве лица, старался вступить
в сношения с двором, надеясь привлечь его на  сторону  преобразований  и
этим путем упрочить новые реформы и связать в  одно  все  партии.  Образ
действий, который он предлагал двору, был  вполне  конституционный,  как
видно из мемуаров,  представленного  им  королю  после  событий  5  и  6
октября. Положение короля, говорил М. в столице не безопасно: он  должен
удалиться во внутрь Франции, напр.  в  Руан,  и  оттуда,  обратившись  с
воззванием к народу, созвать  конвент.  Когда  этот  конвент  соберется,
король должен признать, что феодализм и абсолютизм  исчезли  навсегда  и
что между королем и нацией установились новые отношения, которые  должны
честно соблюдаться с обеих сторон. "Нация имеет права: они  должны  быть
не  только  восстановлены,  но  и  упрочены".  Вместе  с  мемуарами   М.
представил план учреждения  министерства,  ответственного  только  перед
собранием; в состав  его  должны  были  войти  все  наиболее  выдающиеся
деятели,  в  том  числе  Неккер  и  "чтобы  сделать  его  настолько   же
бессильным,  насколько  он  неспособен",  и  сам   М.,   без   портфеля.
Непреодолимым препятствием к осуществлению этого плана  явилось  решение
Национального собрания  (7  ноября  1789  г.),  запрещавшее  его  членам
принимать звание министров - решение, против которого  сильно  восставал
М. Переговоры с двором тянулись без всяких видимых результатов. Королева
долго отказывалась вступить в сношения с М., что приводило последнего  в
величайшее негодование. ЛаМарк удалился в свои бельгийские поместья,  но
в апреле 1790 г.  он  был  внезапно  вызван  из  Брюсселя  и  переговоры
возобновились; королева согласилась, наконец, принять услуги "чудовища",
как она называла М., и с этого дня до смерти М. продолжались  деятельные
сношения  его  с  двором,  доказательством  чего  служат  50   докладов,
написанных им с июля 1790 г. по апрель 1791  г.  и  заключающих  в  себе
множество весьма ценных советов, замечаний и наблюдений. Для иллюстрации
тех же отношений имеется целая переписка между М. и Ла-Марком и между М.
и другими его тайными корреспондентами; письма эти опубликованы  в  1851