Валериана Майкова и Белинского.  Валериан  Майков  был  очень  дружен  с
Петрашевским  и  принимал  большое  участие   в   составлении   "Словаря
иностранных слов" Кириллова, который  был  одним  из  крупнейших  corpus
delicti процесса. Белинский, за свое письмо к Гоголю,  вероятно  был  бы
причислен к преступнейшей категории сообщества", так как  многие  из  П.
только и были повинны что в распространении этого письма.  Окончательный
приговор  генерал-аудиториата  относительно  Плещеева  мотивирован  так:
"Плещеева,  за  распространение  письма  Белинского,  лишить  всех  прав
состояния и сослать в каторжную работу на заводах на 4 года".  Одним  из
мотивов, на основании которых Головинский, Достоевский, Пальм присуждены
к  смертной  казни,  выставлено  недонесение  о  распространении  письма
Белинского. Дело Петрашевского долго составляло предмет  государственной
тайны. Самое имя Белинского было изъято из обращения  и  даже  в  первые
годы царствования Александра II  не  произносилось  в  печати  прямо,  а
заменялось    выражением:    "критик    гоголевского    периода".    Эта
таинственность, в связи с  суровым  наказанием,  понесенным  участниками
"общества пропаганды", создала представление о деле Петрашевского, как о
серьезном политич. заговоре, который часто ставился наряду  с  заговором
декабристов.   Такое   представление   рушилось   после    обнародования
документов, относящихся к делу П. "Члены общества"  -  говорил  в  своем
докладе Липранди - "предполагали идти путем пропаганды,  действующей  на
массы. С этой целью в  собраниях  происходили  рассуждения  о  том,  как
возбуждать во всех классах народа негодование против правительства,  как
вооружать крестьян против помещиков, чиновников против начальников,  как
пользоваться фанатизмом раскольников, а в прочих сословиях  подрывать  и
разрушать всякие религиозные чувства,  как  действовать  на  Кавказе,  в
Сибири, в Остзейских губерниях, в Финляндии, в Польше, в Малороссии, где
умы предполагались находящимися  уже  в  брожении  от  семян,  брошенных
сочинениями Шевченко(!). Из всего этого я извлек убеждение, что тут  был
не столько мелкий и отдельный заговор, сколько всеобъемлющий план общего
движения, переворота и разрушения".  На  самом  деле,  однако,  по  суду
оказалось совершенно иное. "Буташевич-Петрашевский" - сказано в  докладе
генер. аудиториата - еще с 1841 г. "пытался поселять  зловредные  начала
либерализма в  молодом  поколении".  Начиная  с  1845  г.,  Петрашевский
"собирал у себя в известные  дни  знакомых  ему  учителей,  литераторов,
студентов и вообще лиц разных сословий и постоянно  возбуждал  суждения,
клонившиеся  к  осуждению  существующего   в   России   государственного
управления". Не довольствуясь  этим,  Петрашевский,  в  конце  1848  г.,
совещался  с  Спешневым,  Черносвитовым,  Момбелли.  Дебу,  Львовым  "об
учреждении тайного общества, под названием,  как  сами  они  выражались,
товарищества или братства  взаимной  помощи  из  прогрессистов  и  людей
передовых мнений, которые бы могли двинуть гражданский  быт  вперед,  на
новых  началах,  посредством  возвышения  друг  друга;  однако  же,  это
общество, по разномыслию членов, не состоялось". Итак, люди ни  разу  не
пошли дальше отвлеченных рассуждений, даже в теории не могли сговориться
относительно  какой-либо  организации.  Тем  не  менее,  суд  сошелся  с
Липранди в общей оценке "общества" и приговорил всех  участников  его  к
смертной  казни.  Суровый   приговор   был   мотивирован   исключительно
"преступными разговорами", "вредными  идеями",  "гнусным  либерализмом",
как выразился Момбелли  в  своем  покаянном  показании.  Высказанные  на
собраниях  у  Петрашевского  "вредные  мысли"  сводились  к  следующему:
Ястржембский 18 марта произносил речь, которая  "была  усеяна  солью  на
здешнее чиномание", Он же с похвалою отозвался о Прудоне, но  "Ламартина
разбирал с самой дурной  стороны",  Головинский  на  собрании  1  апреля
"отличался красноречием, дерзостью выражений и самым  зловредным  духом,
разбирая   три   главные   вопроса:   освобождение   крестьян,   свободу
книгопечатания и  преобразование  судопроизводства".  Кузьмин  "принимал
участие в прении о тех же вопросах ". Тимковский,  "говоря  о  намерении
принести жалобу в правительствующий сенат на неправильное его увольнение
от службы, присовокупил, что этим  единственно  хочет  подать  пример  и
другим, подобно ему отставленным от  службы,  которые  теряют  вместе  с
службою  и  свое  пропитание".  Ахшарумов  "говорил,   что   вопросы   о
судопроизводстве и об освобождении крестьян должны разрешиться в один  и
тот же день". Григорьев "принимал  участие  в  прениях  об  освобождении
крестьян. Дуров, в "заседании" 25 марта, читал свое пропущенное цензурою
и следовательно свободно обращавшееся в книжной торговле  предисловие  к
сочинениям Хмельницкого. "Все общество  рукоплескало.  Дуров  жаловался,
что цензура многое не пропустила, но Петрашевский прибавил:  все  должны
стараться писать в подобном духе,  потому  что,  хотя  цензура  вымарает
десять, двадцать мыслей и идей, но  хотя  пять,  да  всетаки  останутся"
(Полный список  всех  участников  в  деле  П.:  1)  титул.  сов.  Михаил
Буташевич-Петрашевский (27 л.), 2) помещик Курский губ. Николай  Спешнев
(28 л.) , 3) поручик л.-гв. московского полка Николай Момбелли (27  л.),
4) поручик, л. гв. конногренадерского Ник. Григорьев., 5)  штабс-капитан
л. гв. егерского полка Федор Львов (25 л.); 6) студент спб. университета
Павел Филиппов (24 л.), 7) кандидат спб. университета. Дмитрий Ахшарумов
(26 л.), 8) студент спб унив. Алекс. Ханынов  (24  л.).  9)  служащий  в
азиат. дип. Конст. Дебу 1-й (38 л.), 10) служащий там же Иппол. Дебу 2-й
(25 л.), 11) служащий там же Ник. Кашкин  (20  л.),  12)  отст.  коллеж.
ассес. Литератор Серг. Дуров (33 л.), 13) отставной инж.поруч. литератор
Фед. Достоевский (27л.), 14)  не  служащий  дворянин  литератор  Алексей
Плещеев (23 л.), 15)  титул.  советн.  Вас.  ГоловинскиЙ  (20  л.),  16)
учитель главн. инжен. учил. Феликс Толь (26 л.). 17) помощник инспектора
в технол. инст. Ив. Ястржембский (34 л.),  18)  поруч.  л  гв.  терского
полка Александр Пальм (27 л.), 19) тит. сов. Конст. Тимковский (35 л. ).
20) отст. коллеж. секр.  Алекс.  Европеус  (27  л.);  21)  мещанин  Петр
Шапошников (28 л.), 22) сын поч. гражд. Вас. Катепев (19 л.), 23)  отст.
подн. (бывший исправник) Раф. Черпосвитов (39 л.)). П. сильно увлекались
идеями франц. социальных реформаторов,  но  в  этом  увлечении  не  было
ничего политически опасного, и  притом  оно  было  общим  весьма  многим
образованным людям того времени (см.  воспоминания  Панаева,  Анненкова,
Милюкова,  Достоевского,  Салтыкова,  письма  Белинского  и  мн.   др.).
Разговоры о Нью-Ланарк Оуэна, об "Икарии" Кабэ, о "фаланстерах" Фурье, о
Прудоне,  Луи-Блане  составляли  преобладающую  тему  задушевных  бесед,
имевших  безусловно  платонический  характер.   Из   социальных   систем
собеседники черпали только общегуманную подкладку,  стремление  положить
общее благо, правду и справедливость в  основу  общественной  жизни.  Об
устройстве фаланстеров в России они не думали. Особое положение между П.
занимали  только  трое  -  Спешнев,  Момбелли  и   Петрашевский,   а   с
специально-военной точки зрения - и Григорьев. В  бумагах  Спешнева  был