слабая сторона аргументации  Бр„кера  -  та,  что,  постоянно  говоря  о
древних  памятниках,  которые   были   в   распоряжении   Р.   историков
литературной  эпохи,  он  не  принял  на   себя   обязанности   подробно
исследовать,  в  чем  именно  заключались  эти  памятники  и  какое   их
историческое значение. Дж. К. Льюис,  известный  и  как  государственный
человек, и как ученый, выступил против влияния Нибура, находя,  что  оно
вызвало большое число противоречивых  взглядов,  вследствие  которых  Р.
история хотя и находится в постоянном движении, но не двигается  вперед.
Основную ошибку Нибура и его школы Льюис усматривает в том, что  они  по
отношению к Р.  истории  руководились  признаками  какой-то  "внутренней
очевидности", как будто истина может быть в истории устанавливаема  иным
путем, чем в других науках, а именно  -  таинственным  чутьем  историка.
Этому направлению Льюис  противопоставляет  требования,  чтобы  историки
применяли к древней истории те самые приемы, какие применяются в новой
   - те самые приемы, которыми руководится и суд, а  именно  требование,
чтобы свидетельство исходило от  очевидца.  Льюис  ссылается  на  Бейля,
находившего, что различие между удостоверением очевидца и свидетельством
понаслышке почти также велико, как различие между настоящей и  фальшивой
монетой.  Проверка,  с  точки  зрения  этого  принципа,  Р.  истории   и
составляет главную задачу труда Льюиса. Доказав, что римляне не имели до
времен  царя  Пирра  исторических  данных,  опиравшихся  на  современные
свидетельства, Льюис пришел к выводу, что римская  история  должна  быть
признана  недостоверною  вплоть  до  эпохи  этого  царя.  Он  подвергает
исследованию вопрос, располагали ли римляне, при отсутствии свидетельств
современников, какими-либо другими источниками, которые могли бы придать
ценность  традиционной  Р.  истории,  и  по  этому   поводу   подвергает
отрицательной критике гипотезу Нибура о Р. эпосе и его веру  в  значение
устной традиции. Льюис старается доказать, что память о важных  событиях
сохраняется в народе, при отсутствии письменных свидетельств, с  помощью
устной традиции не более 100 лет и только в самых редких  случаях  -  до
150 или 180 лет, так что еще возможно допустить, что Фабий Циктор  знал,
благодаря преданию, о сожжении Рима галлами или даже о взятии Вей, но не
более. Льюис высказывается решительно  против  самого  метода  Нибура  -
против применения к истории гипотез, с помощью  которых  Нибур  наполнял
пустые рамки в своем изображении.  Льюис  допускает  гипотезы  только  в
естественных науках, где они могут быть проверены опытом. Он настаивает,
далее, на полной аналогии задач историка и судьи,  который  отказывается
постановить  приговор,  когда  у  него  нет  под   рукой   свидетельства
очевидцев.  В  виду   полной   недостоверности   древней   Р.   истории;
исследователь,  по  мнению  Льюиса,  должен  отказаться  от  бесплодного
искания несуществующего предмета и, не  пытаясь  разыскивать  сокровища,
уничтоженные временем, посвятить  свою  деятельность  более  достоверным
эпохам  Р.  истории.  Проведенный  Льюисом   с   большой   ученостью   и
последовательностью,   критический   принцип   нашел   себе    блестящее
подтверждение в знаменитой Р. истории Моммзена; утилитарный  же  принцип
англ. исследователя не  имел,  к  счастью,  последователей.  В  вышедшем
одновременно с сочинением Льюиса (1855 г.)  первом  томе  своей  истории
Моммзен  обходит  молчанием  эпоху  царей,  а  истории   республики   до
децемвирата, изложенной Швеглером на 700 стр., посвящает  лишь  немногим
более одной страницы.
   В следующем издании Моммзен пошел еще далее в  скептицизме,  признав,
что  приведенный  Полибием  древнейший   договор   между   римлянами   и
карфагенянами не относится к первому году республики, а к более позднему
времени. В своей популярно написанной история Рима Моммзен  лишь  кратко
мотивировал свой взгляд на Р. историографию, но впоследствии развил  его
подробнее   в   целом   ряде   критических    исследований    ("Romische
Forschungen"). Начиная достоверную историю  Рима  двумя  веками  позднее
Нибура, Моммзен не нуждался в гипотезе о существовании у древних  римлян
частных анналов и заявил, что таких  анналов  "нет  и  следа".  Исходной
точкой в Р. анналистике служат для Моммзена  фасты:  он  верно  подметил
тесную  связь  ,Р.  летописного  дела  с  календарным,  которым   ведали
понтифики. Их календари заключали в себе указание судебных и других дней
(dies fasti): из этого перечня дней возник, с течением  времени,  список
годов, обозначавшихся именем консулов,  чем  и  объясняется,  что  слово
фасты стало обозначать списки консулов, а потом - и других  магистратов.
К этим фастам, как полагает Моммзен, понтифики стали приписывать краткие
известия о главных событиях своего времени,  и  таким  образом  возникли
первые  анналы,  подобно  тому,  как  в  средние  века  летописное  дело
развилось в монастырях из кратких заметок, приписывавшихся к  пасхальным
таблицам, которые составлялись на 20 лет вперед. Из  приписок  к  фастам
образовалась,  с  течением  времени,  правильно   веденная   понтификами
летопись, которую Моммзен называет liber annalis. Правильная хронография
не могла возникнуть в Риме раньше второй самнитской войны (326 - 304  до
P. Хр.), ибо только с этого времени становятся известны дни вступления в
должность  магистратов;  однако,  еще  и  в  это  время  анналистический
материал  был  очень  скуден,  что  Моммзен  подтверждает  указанием  на
противоречие между известиями Ливия о походах римлян против  самнитян  и
неоспоримым свидетельством древнейшей римской надписи  на  сохранившемся
саркофаге одного из деятелей самнитских  войн,  консула  Луция  Корнелия
Сципиона Барбата.
   Из  отдельных  историографических  изысканий   Моммзена   заслуживают
особенного внимания его исследование  о  Кориолане  и  его  разбор  трех
древнейших политических процессов в Риме. В этих  исследованиях  Моммзен
не только разбивает традиционную легенду, но и пытается объяснить, когда
и как она возникла. Он показывает, что рассказ об  аграрном  законе  Сп.
Кассия, которого Швеглер называет первой исторической личностью в  Риме,
есть вымысел и что процессы против Сп. Kaccия, Сп. Мелия и Манлия - плод
"этиологической пластики" эпохи, когда римские демагоги  проводили  свои
аграрные, долговые и фрументарные законы. По  отношению  к  древности  и
достоверности фактов  имеет  важное  значение  исследование  Моммзена  о
римских cognomina, из которого следует, что  обычай  давать  прозвища  -
довольно позднего происхождения  и  что  поэтому  такие  cognomina,  как
Regillensis,  указывают  на  позднейшую  переработку  фактов.  На  более
близкой к Нибуру  точке  зрения  остановился  Нич,  автор  сочинения  "О
римской анналистике" (1872). Нич признает эпические элементы  в  римской
истории,  анналистические  же  выводит  из  предполагаемых   им   особых
"плебейских" анналов,  составлявшихся  эдилами  при  храме  Цереры.  Нич
исходил иыз предположения - впервые  подробно  приведенного  (1863)  его
учеником Ниссеном по отношению к 4-й  и  5-й  декаде  Ливия,  в  которых
последний  пользовался  Полибием,  -  что  древние  историки,  пользуясь