всякие меры, не исключая убийства. Убийство не возбраняется даже  тогда,
когда виновным в нарушении законов оказывается законный  монарх,  но  С.
советует избегать этого. если нарушены интересы  не  всего  общества,  а
лишь частного лица. Тирана же может убить последний гражданин за  всякое
нарушение закона. Политическая доктрина С. в ее целом не стоит  одиноко.
Начало XVII в. было эпохой острого политико-религиозного кризиса,  когда
приходили в столкновение самые  разнородные  интересы,  когда  оппозиции
против абсолютизма, более или  менее  прикрытая  религиозными  мотивами,
явно или скрыто  действовала  во  всей  Зап.  Европе.  Абсолютизм  мешал
католикам, потому что в своем развитии подрывал идею  авторитета  папы,-
мешал и различным протестантским партиям, потому  что  подавлял  свободу
мысли. Поэтому  учение  монархомахов,  одним  из  видных  представителей
которого был С., вербовало своих сторонников как в  среде  католических,
так  и  в  среде  протестантских  публицистов.  В  частности,   доктрина
тираноубийства, первое выражение которой  мы  встречаем  еще  в  средние
века, была чисто католической и в эпоху религиозных  войн  имела  многих
представителей (Буше,  Мариана),  кроме  С.  Она  не  оставалась  только
книжной, а проводилась в жизнь,  деятельно  пропагандируемая  иезуитами.
Убийство Вильгельма Оранского в Нидерландах (1584) и  двух  Генрихов  во
Франции (1588 и 1610) стояло в связи с этой пропагандой. Ср. К.  Werner,
"Suarez  und  die  Scholastik  der  letzten  Jahrhunderte";  A.   Frank,
"Rеformateurs et publicistes de l'Europe. XVII siecle".
   А. Дживелегов.
   Субретка- один из постоянных типов старой комедии, итальянской, затем
французской. Бойкая, веселая, молодая, смелая горничная, себе на  уме  и
преданная  своей  госпоже-  героине  пьесы,-  она   играет   в   комедии
значительную роль, ускоряя темп  действия  и  способствуя  благоприятной
развязке. Наиболее совершенным типом С.  считается  Дорина  в  "Тартюфе"
Мольера. Несомненным отголоском типа С. является Лиза в "Горе  от  ума".
Близки по  отношениям  к  героине,  но  имеют  иное  положение  в  пьесе
наперсница в античной и  ложноклассической  трагедии  и  пожилая  дуэнья
испанской драмы.
   А. Г.
   Субстрат- Словом "С." (substratum) принято  переводить  греч.  термин
upokeimenon  (основа).  Термин  этот  употребляется  и  Аристотелем,  но
значение самостоятельной категории он получил у стоиков,  выражая  собой
тот  неопределенный,  бескачественный,  вполне  отвлеченный   и   пустой
субъект,  который   предполагается   всяким   предикатом   и   логически
предшествует ему. С. стоиков есть  то  же,  что  материя,  не  в  смысле
вещества, но в смысле не  имеющей  еще  в  себе  никакой  определенности
подкладки всего существующего.  Впоследствии,  а  также  и  в  настоящее
время, слово  С.  употреблялось  и  употребляется  нередко  как  синоним
субстанции, но  степень  отвлеченности,  соединяемая  с  термином  "С.",
большей частью превосходит степень отвлеченности, соединяемую с термином
"субстанция". Субстанции принадлежит единство и  постоянство:  она  есть
это сущее, служащее устойчивым для рассудка субъектом своих  предикатов.
Восходя до субстрата, мы уничтожаем единство и  постоянство  и  обращаем
субъект в голый, ничего не означающий, могущий, правда,  иметь  условное
значение для суждения, но  не  сопряженный  с  предположением  чего-либо
действительного. Поэтому, отожествление С. и субстанции  выражает  собой
обыкновенно тенденцию обнаружить отрицательный и пустой характер второго
из этих понятий, как такового, и тем  самым  уменьшить  его  собственную
философскую ценность. Есть, однако, примеры  употребления  термина  "С."
просто  в  его  этимологическом  значении  основы  или  подкладки,   без
приписывания его понятию полной отвлеченности; так напр.,  Кант  в  этом
смысле прилагает термин "С." ко  времени,  как  к  основе  всякой  смены
явлений.
   Субъект.-  Слово  С.  имеет  одно  значение  в  логике,   другое-   в
психологии. В логике С. называется подлежащее суждения, т. е. предмет, о
котором что-либо говорится  или  мыслится-  другими  словами,  некоторый
объект  мысли.  В  психологии,  наоборот,  С.  всегда  противополагается
объекту.  Под  С.  психология  разумеет  активное  самосознающее  начало
душевной жизни, которое противопоставляет себя  внешнему  миру  и  своим
собственным  состояниям,  рассматривая  их  как  объект.  Из  этих  двух
употреблений   первое   является    более    ранним,    второе-    более
распространенным   в   наше   время   (см.   Eucken,   "Geschichte   der
philosophischen  Тегminologie",  Лпц.,  1879,  стр.   203-204).   Учение
психологии о С. душевной жизни очень  запугано.  Главная  причина  этого
заключается в том, что  психологи  не  проводят  должного  разграничения
между природою  С.  и  его  самопознанием.  Природа  С.  открывается  из
рассмотрения общего характера душевной жизни, как жизни сознания.  Жизнь
сознания, взятая в целом, имеет три специфических особенности.  1)  наше
ясное сознание узко: в один момент времени  мы  можем  созерцать  только
один предмет. Это не значит, что предмет созерцания  должен  быть  прост
или что впечатления не могут доходить до сознания иначе, как  только  по
одному зараз. Такое мнение некогда существовало в психологии,  но  потом
было  оставлено.  Экспериментальнопсихологические  исследования   нового
времени показали, что мы можем сразу  сознавать  несколько  впечатлений:
для этого нужно только, чтобы различные впечатления  были  объединены  в
каком-либо отношении и представляли собой один предмет созерцания.  Наши
созерцания исходят из единого начала, которое, как единое, в один момент
времени может иметь дело только с одним предметом. Но что это за начало?
Нужно ли считать его простым явлением, которое сменяется с каждым  новым
предметом созерцания? Или  нужно  видеть  в  нем  реальную  основу  всей
душевной жизни? Ответом на этот вопрос служит другая особенность  нашего
сознания. 2) Жизнь нашего сознания течет без скачков и перерывов. В  ней
нет ни одного явления, которое возникало бы ex  abrupto  или  стояло  бы
особняком. Новые явления развиваются на почве предшествующих  и  как  бы
подводят им итог; новые впечатления сознаются всегда в связи с  наличным
предметом созерцания и  им  определяются.  Поэтому  созерцаемые  нами  в
предметах качества и количества всегда  бывают  относительные,  а  самые
предметы созерцания,  последовательно  проходящие  пред  нами,  образуют
собой одно непрерывное целое, как бы один объект. Этот  объект,  однажды
поставленный нами в  созерцании,  не  снимается  никогда:  он  принимает
только различные формы, постепенно делаясь из неопределенного и простого
все более раздельным и сложным. Созерцание его  не  прекращается,  нужно
думать, и во время сна: оно переходит лишь  из  ясного  в  темное.  Этим
объясняется, почему пробуждение служит не началом новой жизни  сознания,
а естественным продолжением прежней. Но если все предметы созерцания,  с
которыми мы имеем дело  в  течение  своей  жизни,  образуют  собой  одно