развилась. Отличия эти сводятся  к  большей  фонетической  точности  Т.,
употребляемой лингвистами. Точность  эта  достигается  путем  усложнения
письменной системы, влекущего за  собой  необходимость  предварительного
изучения главных  оснований  такой  точной  и  научной  Т.  Практические
системы Т., употребляемые не лингвистами, всегда проще  лингвистических,
но за то и не так точны, вследствие чего  не  дают  верного  изображения
звуковой стороны данного языка. Идеальная  научная  Т.  должна  была  бы
изображать звуковую сторону  языка  с  такой  точностью,  чтобы  ее  мог
совершенно верно воспроизвести каждый знакомый  с  основами  данной  Т.,
хотя бы ему никогда и не приводилось слышать воспроизводимых им  звуков.
Такой идеал в настоящее время еще  не  может  считаться  осуществленным,
хотя  кое-что  в  этом  направлении  и  достигнуто.   Другое   идеальное
требование, которое наука в праве предъявлять  к  точной  научной  Т.  -
чтобы одинаковые  звуки  всевозможных  языков  изображались  одинаковыми
знаками, -  также  еще  не  может  быть  признано  достигнутым.  В  этом
отношении в лингвистической литературе замечаются далеко не  желательные
разнообразие  и  непоследовательность  приемов.  Система   научной   Т.,
построенная на вышеуказанном принципе, существует,  но  применяется  (не
одинаково  последовательно  по  отношению  к  разным  языкам)  только  в
изданиях нашей  Импер.  акад.  наук,  которой  и  принадлежит  честь  ее
составления. В основе ее лежит русский алфавит,  дополненный  некоторыми
латинскими и новыми, нарочно для того изобретенными знаками. На  том  же
принципе строил Лепсиус свою общую  лингвистическую  азбуку  (на  основе
латинского алфавита с теми  видоизменениями,  которые  выработались  при
применении его к славянским  языкам,  особенно  чешскому),  в  настоящее
время  устарелую.  Кроме  научных  Т.,  основанных  на  том  или  другом
европейском  алфавите,   существует   несколько   искусственных   систем
фонетического письма, изобретение и развитие  которых  тесно  связано  с
успехами физиологической  фонетики  или  антропофоники.  Таковы  системы
Брюкке,  Таузинга  и  особенно  замечательная  по   своей   точности   и
последовательности система  английских  фонетиков  Белля  и  Суита  (так
назыв. Visible Speech). О существующих способах научной Т. см.  Бругман,
"Grundriss der vergleich. Grammatik der indogerman. Sprachen" (2-е изд.,
т. 1, Страсбург, 1897, 60-76); его же статью "Zur transscriptionsmisere"
("Indogermanische Forschungen", Страсб., т. VII, стр. 167  ел.);  v.  d.
Gabelentz, "Die Sprachwissenschaft" (Лпц., 1891, стр. 38-39, 143144).
   Транскрипция - переложение вокального или инструментального сочинения
на фортепиано. Т. должна быть сделана так, как будто сочинение  написано
специально для фортепиано. Лист первый стал писать  Т.  и  нашел  многих
подражателей.  Капитальным  трудом  в  области  Т.  является  Листовское
переложение девяти симфоний Бетховена, на фортепиано. Т. делали Гензельт
(увертюра "Оберона"), Брассен (отрывки из опер Вагнера) и мн. др.
   Трансплантация или  пересадка  частей  одного  организма  на  другой.
Прививка у растений есть частный случай Т.  При  Т.  можно  пересаживать
сравнительно небольшие части одного организма на тело другого, но  можно
пересаживать примерно половину тела одной особи на другую, при чем  если
от этой последней тоже отрезается более или  менее  значительная  часть,
тогда  Т.  носит  характер  сращивания   частей   двух   особей.   Можно
пересаживать целый орган или только часть его,  напр.  известную  ткань.
Можно пересаживать наружные органы одной особи  на  тело  другой  -  это
будет Т. или  прививка  наружная  (greffe  exterieure  П.  Бэра).  Можно
пересаживать органы и ткани внутрь тела другой особи - это будет Т.  или
прививка внутренняя (greffe interieure). При Т. возможны три случая: или
около пересаженной части образуется нагноение и она удаляется  с  гноем;
или пересаженная часть прирастает к  телу  новой  особи,  живет  и  даже
растет  некоторое  время,  а  потом  все-таки  погибает;  или,  наконец,
пересаженная часть делается составной частью той  особи,  к  которой  се
пересадили, и  живет  вполне  нормальной  жизнью.  Наружные  прививки  с
успехом совершаются особенно между двумя родственными  животными.  Легче
всего прививка совершается  той  же  самой  особи,  которой  принадлежит
орган. Так, П. Бэр обнажал конец хвоста белой крысы от кожи и вводил его
в отверстие под кожу спины, а потом, по прошествии  10  дней,  перерезал
хвост посредине. Этот новый хвост прирос к спине, стал  увеличиваться  в
росте и даже обнаружил явственную чувствительность. В других  опытах  П.
Бэр пересаживал отрезанные хвосты на других крыс, при чем сначала  хвост
лежал на холоду (не  выше  12ё  С.)  около  семи  дней  или  подвергался
действию паров эфира, фенола, аммиака и т. п., и во  всех  этих  случаях
хвост сохранял живучесть и способность к пересадке на другие особи.  При
внутренней прививке близкое родство видов, по-видимому, одно из  главных
условий успешности прививки. Бэр обнажал от кожи крысиный хвост,  вводил
его под кожу  крысы  же,  тогда  мускулы  и  нервы  хвоста  подвергались
перерождению, а хрящевая и соединительная ткань росли, так  что  кусочек
хвоста вырастал спустя несколько  месяцев  вдвое,  втрое.  Однако,  если
крысиный хвост переносился  на  особь  другого  вида  и  иногда  другого
отряда, например на белку, кролика, собаку, кошку, то организм относился
к нему  как  к  постороннему  телу:  ткани  хвоста  всасывались  или  же
образовывалось нагноение и хвост удалялся с гноем. Олье, обнажив  кость,
снял с нее ее надкостницу и перенес кусочек ее в кожу другого животного.
Если оба животных были одного вида, то надкостница  привилась,  получала
из окружающей  ткани  сосуды  и  начинала  образовывать  кость,  в  виде
небольшой костной корочки, лежащей под надкостницей. Если  же  пересадка
совершалась между отдаленными животными (собака  и  крокодил,  собака  и
верблюд и т. д.), то кругом кусочка надкостницы образовывалось нагноение
или пересаженная ткань всасывалась или окружалась цистой, как это бывает
часто с посторонними телами,  попавшими  под  кожу.  Однако,  позднейшие
исследования Риббера (1898) и Любарша (1898) над внутренними  прививками
и Салтыкова (1900) над наружными  представляют  дело  в  несколько  ином
свете. Эти исследователи приходят к  тому,  что  настоящая  прививка  (у
высших животных, по  крайней  мере)  не  удается.  Салтыков  пересаживал
кусочки хвоста под кожу; ткани хвоста после пересадки начинали отмирать,
но все таки некоторая часть тканей остается живой  и  начинает  расти  и
регенерировать. В конце концов,  однако,  пересаженный  отрезок  гибнет.
Если  выдерживать  некоторые  отрезки,  прежде  чем  их  пересадить,  то
регенеративная  способность  их  уменьшается.  Гиалиновый  хрящ   теряет
способность регенерировать через 7 дней, а некоторые ткани сохраняют  ее
и после 14. При пересадке отрезков хвоста одного вида под кожу  другого,
случаи регенерации весьма редки. Молодые ткани (вырезанные  у  зародышей
или  у  молодых  животных)  обладают  гораздо   большей   регенеративной
способностью. Особенно молодые хрящи обладают по  сравнению  со  старыми
гораздо большей способностью к  регенерации.  Точно  также  при  вырезке