инициативу, упреждать противника и навязывать ему свою волю. Этому
способствовали и его целеустремленность, уверенность в своих решениях и
действиях, высокая ответственность и самостоятельность в решении задач с неясным
рискованным исходом, решительность и упорство в достижении цели.
Бывают люди, обладающие очень проницательным умом и безусловным мужеством, но,
по словам Клаузевица, "...их мужество и проницательность стоят порознь, не
протягивая друг другу руки и потому не производят третьего свойства --
решительности".
Весьма определенно высказался по этому поводу и генерал Драгомиров:
"Кто искусен и решителен, -- писал он, -- тому теория впрок; кто не искусен, но
решителен -- достигнет цели дорогою ценою, но достигнет: кто нерешителен, хотя
бы и был теоретически осведомлен, -- тот ничего не достигнет... Тот же, кто
колеблется, всегда рискует быть побитым, потому что вследствие колебаний он
ничего не в состоянии делать, между тем как противник действует. Неспособный
решиться на что-нибудь похож на человека со связанными руками, с которым всякий
может сделать что хочет. Поэтому-то в военном деле... самая опасная из всех
решимостей -- это ни на что не решаться: самое дерзкое, хуже -- самое
необдуманное, предприятие не представляет такого риску, как нерешительность".
При рассмотрении проведенных под командованием Жукова сражений мы видим, с какой
скрупулезной тщательностью он подходил к подготовке каждой операции боя с тем,
чтобы войска выполнили задачи наверняка. С.С. Смирнов -- писатель, посвятивший
все свое творчество Великой Отечественной войне, по воспоминаниям многих
фронтовиков записал, что Жуков не меньшее значение, чем знанию и изучению
противника придавал знанию и пониманию нашими войсками своих целей и задач.
Суворовское правило: "Каждый солдат должен понимать свой маневр" -- было
возведено им в незыблемый принцип подготовки к операциям. Многочисленные штабные
занятия, командирские учения, подробный инструктаж были направлены на то, чтобы
каждый командир в нужном для него масштабе понимал цель и план будущей операции
и точно знал свою задачу в ней.
Каждое очередное командно-штабное совещание, которое Жуков проводил перед
началом операции, было нелегкой, но необычайно важной школой для всех его
участников. Командующие армиями, командиры соединений. штабные работники знали,
что на это совещание нельзя явиться с не до конца продуманным планом, с
недостаточно мотивированным решением. Сосредоточенно-внимательный, Жуков не
просто выслушивал доклады. Он до мельчайших деталей прослеживал по своей карте
предполагаемые действия войск и тут же задавал вопросы, требуя мотивировок того
или иного решения, высказывая свои соображения или сомнения. Ни одно слабое
звено в докладе не ускользало от его внимания. Только основательные
доказательства, веские аргументы могли убедить его, и лишь интересы дела, успеха
будущей операции, а не соображения престижа и собственной власти диктовали ему
окончательное решение.
Сам предельно собранный, целеустремленный, он создавал на этих совещаниях
атмосферу напряженно рабочую, четко деловую, заставляя каждого из присутствующих
испытывать состояние полной внутренней мобилизованности и сознания важности и
ответственности обсуждаемых вопросов. Этот напряженный труд порой продолжался по
нескольку часов подряд, без перерыва, но, как вспоминают участники таких
совещаний, они не чувствовали при этом сильной усталости -- так интересно,
плодотворно, с подлинно творческим подъемом проходила работа.
А потом во фронтовом тылу начинались учения войск в условиях, максимально
приближенных к той местности и обстановке, в которых им предстояло действовать.
По опыту Курской, Белорусской, Висло-Одерской или Берлинской операции можно было
видеть как специфика каждой из них накладывала свой отпечаток на особенности
боевой подготовки войск. Маршал с обычной своей дотошностью следил, чтобы во
время этих учений были учтены все возможные неожиданности, все "мелочи", которые
могут сказаться на проведении будущей операции. Если при этом в практику
вводилось нечто новое, требовал, чтобы оно было тщательно и всесторонне
проверено, прежде чем применить его на поле боя.
Жукову было также свойственно умение сжато, емко и четко излагать обстановку и
свои решения, чего он требовал и от подчиненных. Донесения, представляемые в
Ставку, исполнял лично. Он был весьма лаконичен и при постановке задач,
организации взаимодействия и проведении занятий по обработке предполагаемого
хода боевых действий в предстоящей операции. Это позволяло экономить время,
спрессовать его до предела и выполнять колоссальный объем мыслительной и
организаторской работы. Он был полностью поглощен делом, работал строго по
плану, сосредоточивал усилия на главных, решающих вопросах, ничего не делал
формально или для изображения напускной деятельности.
Так, в июле 1939 г. в район Халхин-Гола прибыл маршал Кулик и потребовал от
Жукова ехать с ним на плацдарм на восточном берегу этой реки, который удерживали
наши войска. Комкор доложил, что по плану у него другие дела и послал с Куликом
своего заместителя. Под Сталинградом Г.М. Маленков предложил Жукову совместно с
ним послушать начальников политотделов соединений. Маршал ответил: заслушивайте,
но у меня другие планы. И это не было проявлением какого-то неуважения к
руководителям высокого ранга. Просто он знал, что всякое отвлечение от главной
задачи приведет к тем или иным недоработкам и изъянам в подготовке операции.
Некоторые командующие, боясь попасть в немилость, только и занимались тем, что
сопровождали то одного, то другого высокого гостя, что самым пагубным образом
сказывалось на подготовке операции. Сам Георгий Константинович, приезжая во
фронты, армии, как правило, без особой надобности не задействовал при себе
командующих, предоставлял им возможность работать по своему плану. Он считал
нужным все делать прежде всего во имя интересов дела, а не в угоду даже самым
влиятельным руководителям.
Вообще работал он очень сосредоточенно, целеустремленно, всесторонне обдумывая
на многие шаги вперед свои решения и действия.
Известное суждение Наполеона о себе характерно и для других выдающихся,
неординарных личностей, в том числе и для Жукова. "Если кажется, что у меня, --
писал французский полководец, -- на все имеется готовый ответ и ничто меня не
захватывает врасплох, то это следствие того, что прежде, чем что бы то ни было
предпринять, я долго обдумываю и предусматриваю все, что может произойти. Это не
гений мне внезапно, по секрету подсказывает, что я должен сказать в
обстоятельствах, которые для других являются неожиданностью; нет, это есть
результат моего образования и моих размышлений. Я всегда работаю".
Помощники нашего полководца отмечали: бывало, уже глубокая ночь, пора бы маршалу
отдохнуть, а он стоит у огромной карты всего театра войны, стоит и час, и другой
в глубокой задумчивости. Он читал ту, еще незримую оперативную обстановку,
очертания которой еще только складывались.
Жуков отличался большой организованностью в работе и пунктуальностью. Был
строгим, требовательным и распорядительным военачальником, крайне нетерпимым к
любым проявлениям неисполнительности и недисциплинированности. Как и Суворов, он
терпеть не мог ссылки на трудности и разные "объективные" условия.
Георгий Константинович обладал могучим здоровьем, большой работоспособностью,