подготовки, практической деятельности, всей военной службы в мирное и военное
время. Но этим делом как раз до войны толком не занимались. Между усвоением
теоретических знаний и овладением искусством их практического применения --
немалая дистанция. Например, в начале войны, пожалуй, не было такого
военачальника или командира, который бы не понимал теоретически и не знал из
опыта прошлого о необходимости сосредоточения основных усилий на решающем
направлении, создания ударных группировок, тщательной разведки и надежного
огневого поражения противника. И все же прошло значительное время, потребовались
немалые усилия и жертвы, прежде чем удалось овладеть искусством решения этих и
других задач.
Самые хорошие теоретические взгляды становятся материальной силой военного
искусства, когда ими овладевают не отдельные военачальники и командиры, а
основная масса офицерского состава. В этом отношении весьма характерен эпизод,
подмеченный К. Симоновым под Тарнополем. "Полковник К. произвел на меня именно
такое впечатление -- очень обыкновенного человека, который не отличался, мне
кажется, ни большим военным талантом, ни сверхъестественной, сокрушительной
силой воли. И в то же время именно он штурмовал наиболее трудный участок обороны
Тарнополя... А самое главное -- в этом не было ничего удивительного, и мне с
самого начала, как только я попал к нему, казалось, что так оно и должно быть.
Именно на таких людях сказывается... общий средний уровень армии, в которой не
все командиры высокоталантливы и непогрешимы, но которая все решительнее и
спокойнее выигрывает войну".
Наиболее распространенный в нашей исторической литературе изъян в этом вопросе
состоит в том, что в ней обычно речь идет в основном о теоретических взглядах на
различные способы ведения боя и операции до войны и во время войны. Сложный и
мучительный процесс развития практической стороны военного искусства, овладения
им военными кадрами не раскрывается в полной мере.
Как сказал Г.К. Жуков в беседе с К.М. Симоновым, "надо оценить по достоинству
немецкую армию... мы же не перед дураками отступали по тысяче километров, а
перед сильнейшей армией мира. Надо ясно сказать, что немецкая армия к началу
войны была лучше нашей армии подготовлена, выучена, вооружена, психологически
более готова к войне, втянута в нее. Она имела опыт войны, и притом войны
победоносной. Это играет огромную роль. Надо также признать, что немецкий
генеральный штаб и вообще немецкие штабы тогда лучше работали, чем наш
генеральный штаб и вообще наши штабы, немецкие командующие в тот период войны
лучше и глубже думали, чем наши командующие. Мы учились в ходе войны и
выучились, и стали бить немцев, но это был длительный процесс. И начался этот
процесс с того, что на стороне немцев было преимущество во всех отношениях".
Нередко говорят о том, что Советская Армия в начале войны имела многократное
превосходство над фашистской армией в количестве танков, артиллерии и авиации.
Если подходить формально, в целом наша армия к началу войны действительно имела
большое количество этих видов боевой техники. Но по изложенным в предыдущих
главах причинам в первые же дни войны вся эта техника, особенно авиация, была
потеряна, и начальный период войны, все последующие операции 1941--1942 гг.
пришлось вести совсем при другом соотношении сил и средств, когда германские
войска имели существенное превосходство, особенно в танках и артиллерии. Это
ничем не оправдывает наше командование, но это факт, без учета которого трудно
понять то, что произошло в 1941--1942 гг.
Советское военное искусство формировалось во время войны в ожесточенном
противоборстве с очень сильным военным искусством Германии. В военной науке и
военном искусстве Германии наиболее полно были разработаны весьма изощренные
формы и способы дезинформации и достижения внезапности действий, упреждения
противника в стратегическом развертывании, массированного применения ВВС для
завоевания господства в воздухе и непрерывной поддержки действий сухопутных
войск на главных направлениях. В операциях 1941--1942 гг. весьма эффективно
строились наступательные операции с массированным применением танковых войск и
широким маневрированием силами и средствами.
С точки зрения военного искусства наиболее сильной стороной германского
командования было умение постоянно маневрировать силами и средствами как в
наступлении, так и в обороне, быстро переносить усилия с одних направлений на
другие, хорошее взаимодействие между сухопутными войсками и авиацией. Как
правило, немецкие командующие и командиры стремились обходить сильные узлы
сопротивления наших войск, быстро переносили удары с одних направлений на другие
и умело использовали образовавшиеся бреши в оперативном и боевом построении
наших войск для свертывания обороны в сторону флангов и развития наступления в
глубину. Объективности ради надо признать, что такие операции, как окружение и
уничтожение наступающих советских войск под Харьковом весной 1942 г. или
действия генерала Манштейна по разгрому наших войск в Крыму в 1942 г. и
некоторые другие, были проведены с большим блеском и военным мастерством.
Германские командующие и командиры более гибко действовали в обороне. Они, в
отличие от нас, не всегда придерживались принципа жесткой обороны и, когда
требовала обстановка, отводили войска на новые рубежи. Например, в ходе
Белорусской наступательной операции наших войск, когда в оперативном построении
немецко-фашистских войск образовалась брешь в 400 км, германское командование не
стало растягивать оставшиеся силы, чтобы заткнуть эту брешь. Они собрали ударную
группировку и нанесли по советским войскам встречный удар в центре этого пустого
пространства. Тем самым они вынудили наши войска ввязаться в бой и приостановить
наступление. Одновременно в тылу начали создавать новую линию обороны и
благодаря этому неожиданному и смелому удару выиграли время для ее создания.
Жуков считал такое решение смелым и умным.
Как говорил Жуков, "у нас стесняются писать о неустойчивости наших войск в
начальном периоде войны. А войска бывали неустойчивыми и не только отступали, но
и бежали, и впадали в панику. В нежелании признать это сказывается тенденция:
дескать, народ не виноват, виновато только начальство. В общей форме это верно.
В итоге это действительно так. Но, говоря конкретно, в начале войны мы плохо
воевали не только наверху, но и внизу. Не секрет, что у нас рядом воевали
дивизии, из которых одна дралась хорошо, стойко, а соседняя с ней -- бежала,
испытав на себе такой же самый удар противника. Были разные командиры, разные
дивизии разные меры стойкости.
Обо всем этом следует говорить и писать, я бы сказал, что в этом есть даже
педагогическая сторона: современный читатель, в том числе молодежь, не должен
думать, что все зависит только от начальства. Нет, победа зависит от всех, от
каждого человека, от его личной стойкости в бою. Потому что мы знаем, как в
одинаковых условиях одни люди вели себя стойко, а другие нет. И этого нельзя
замалчивать".
"Говоря о том, как немцы проиграли войну, мы сейчас часто повторяем, что дело не
в ошибках Гитлера, дело в ошибках немецкого генерального штаба. Но надо
добавить, что Гитлер своими ошибками помогал ошибаться немецкому генеральному
штабу, что он часто мешал принимать генштабу более продуманные, более верные
решения. И когда в 1941 году, после разгрома немцев под Москвой, он снял