психологической и физической выносливостью. Без этого невозможно было бы
выдержать ту колоссальную нагрузку, которую приходилось переносить на фронте,
иногда по нескольку суток без сна или довольствуясь сном продолжительностью не
более 2--3 часов в сутки. В завершающих оборонительных сражениях под Москвой,
находясь в чрезвычайном нервном напряжении, он не спал 11 суток. И когда войска
уже перешли в наступление, он уснул как убитый, его не могли разбудить даже по
вызову Сталина к телефону. При подготовке операции и в ходе боевых действий ему,
как и другим военачальникам, часто приходилось работать на пределе человеческих
возможностей. В современной войне без такой физической и психологической
выносливости полководец не может состояться.
Уже говорилось о личном мужестве Жукова, его принципиальности и непреклонной
решимости постоять за свои решения и предложения. Это очень важно на войне. Если
сравнить, то ведь командующий Западным фронтом генерал Соколовский в
осенне-зимней кампании 1943--1944 гг. понимал, что в том виде, как
предусматривает Ставка, нецелесообразно проводить наступательные операции. Но не
решился предложить другие решения и настойчиво постоять за них, и мы знаем,
какие тяжелые последствия это имело. Жуков же, благодаря своей смелости и
твердости, уберег наши войска от многих бедствий. Он мог оспаривать
нецелесообразные решения, настойчиво отстаивать свою позицию. Но вместе с тем,
когда решение уже принято, он, как хороший солдат, был и очень
дисциплинированным и творческим исполнителем возложенных на него задач.
Георгия Константиновича изображают иногда человеком высокомерным. Но это не так.
Он был суровым, но очень справедливым, душевным человеком и особенно близок к
низовому звену офицеров и к солдатам. И суровость его к подчиненным командирам
проистекала из его отношения к делу, в том числе сбережения людей,
недопустимости поверхностного и неряшливого отношения к организации боевых
действий и управления войсками. Поэтому в суровой требовательности на войне
больше гуманности, чем в ложном демократизме и попустительстве упущениям в
управлении войсками.
Почти во всех служебных характеристиках на Жукова отмечается его сильная воля и
суровый характер. "Даже озаренный светом побед, неразрывно связанных с его
именем, Жуков, -- пишет С.С. Смирнов, -- в представлении своих современников
остается суровым человеком, и, видимо, только времени суждено будет сгладить
резкие черты его исторического портрета.
О суровости его на фронте ходили легенды. Сейчас трудно решить, что в них
истинно и что вымышлено. Но и в то время легко было подметить одну характерную
особенность фронтовых рассказов: Жуков изображался в них беспощадно строгим,
суровым, жестким, но неизменно справедливым, что всегда свойственно солдатским
анекдотам о любимых полководцах.
История выдвигает на авансцену людей, чьи характеры отвечают характеру эпохи.
Война -- всегда суровое дело, но Великая Отечественная война, особенно в первые
ее два года, отличалась суровостью исключительной, небывалой. Характер Жукова и
соответствовал этому суровому времени и неизбежно испытывал на себе его
воздействие.
Кто возьмет на себя право определить необходимую и достаточную меру суровости в
ту страшную осень сорок первого года?", если, конечно, не забывать, какой была
обстановка, и чем могла бы кончиться война без принятия чрезвычайных мер в
чрезвычайных условиях.
Ни в одной отрасли деятельности не считается достойным плохо знать и делать свое
дело. Но в боевой обстановке это граничит с преступлением, ибо деятельность
командира, любого военного руководителя связана с ответственностью за многих
других людей, судьбой которых он должен разумно распорядиться и вместе с тем при
любых обстоятельствах выполнить поставленную задачу. Очень важно, чтобы люди
верили своим командирам. Не секрет, какой подъем боевого настроения и
уверенности вызывало только само появление на том или ином фронте таких
полководцев, как Г.К. Жуков, К. К. Рокоссовский, И. Д. Черняховский.
Подчеркнем еще раз, что Жуков к себе относился не менее строго и требовательно,
чем к другим. "Я никогда не был, -- говорит он, -- самоуверенным человеком.
Отсутствие самоуверенности не мешало мне быть решительным в деле. Когда делаешь
дело, несешь за него ответственность, решаешь, тут не место сомнениям в себе или
неуверенности. Ты всецело поглощен делом и тем, чтобы всего себя отдать этому
делу и сделать все, на что ты способен. Но потом, когда дело закончено, когда
размышляешь о сделанном, думаешь не только над прошлым, но и над будущим,
обостряется чувство того, что тебе чего-то не хватает, того или иного недостает,
что тебе следовало бы знать ряд вещей, которых ты не знаешь, и это снова
вернувшееся чувство заставляет все заново передумывать и решать с самим собой:
"А не мог бы ты сделать лучше то, что ты сделал, если бы ты обладал всем, чего
тебе не хватает?"
Мне многое приходилось осваивать практически, без достаточных, предварительно
накопленных, широких и разносторонних знаний. Это имело и свою положительную
сторону. Отвечая за дело, стремясь поступить наилучшим образом и чувствуя при
этом те или иные пробелы в своей общей подготовке, я стремился решать встававшие
передо мной вопросы как можно фундаментальнее, стремился докопаться до корня, не
позволить себе принять первое попавшееся, поверхностное решение. Было повышенное
чувство ответственности по отношению к порученному делу, ощущение необходимости
до всего дойти своим умом, своим опытом, стремясь тут же, непосредственно
пополнить свои знания всем тем, что было нужно для дела.
При всей трудности положения иногда в этом была и своя положительная сторона.
Кстати сказать, некоторые из наших высокообразованных, профессорского типа
военных, профессоров, оказавшихся в положении командующих на тех или других
фронтах войны, не проявили себя с положительной стороны. В их решениях мне
случалось замечать как раз элементы поверхностности. Порой они предлагали
поверхностные решения сложных проблем, не укладывавшихся в их профессорскую
начитанность. В этом состояла оборотная сторона медали -- им иногда казалось
простым, само собой разумеющимся то, что на самом деле было трудным и что мне,
например, казалось очень трудным для решения, да так оно и было в
действительности".
У Жукова было также хорошо развито чувство войскового товарищества и
справедливости. Он не раз в самой напряженной обстановке в Ставке, когда многие
боялись промолвить хотя бы слово, защищал С.К. Тимошенко. В начале октября 1941
г. спас от нависшей над ним расправы И.С. Конева. Взял к себе на фронт снятого с
должности командующего войсками Западного фронта В.Д. Соколовского, своим
мужеством и принципиальностью уберег от гнева и сталинско-бериевских расправ
многих командующих и командиров. Когда на фронте случались неудачи, он никогда
не сваливал на подчиненных и брал ответственность на себя. Так он поступил,
например, когда в апреле 1945 г. затормозилось наступление у Зееловских высот. В
докладе Сталину он говорил о недооценке обороны противника в этом районе,
которую допустил он, и не высказал никаких упреков в адрес В.И. Чуйкова или
других командиров. В том же 1945 г., после войны, в группу советских войск в
Германии прибыл заместитель наркома внутренних дел Абакумов и начал арестовывать