Кто там  в латах, с смуглым,  сухощавым, бледным и мрачным лицом,
смотрит на нас такими глазами, которые показывают большую остроту
ума и великую кичливость сердца, хитрость, свирепость и жадность?
Это хищник  короны - Кромвель.  Кажется, Ван Дейк писал  его в те
минуты, когда он, поправ престол королей, мечтал о покорении всей
Англии.

Здесь  что  такое?  Афинская  площадь.  Что  за чудак  на  ней  с
нечесаными волосами, с странным  лицом, одет растрепою, с дубиною
в одной  руке и с фонарем  в другой? Это Диоген.  Прямой циник! В
белый день  ходит со свечою и ищет,  кого бы вы думали? Человека!
Картина  эта  представляет  опыт   кисти  Жака-Жорданса  -  и  он
прекрасен! Я вижу, как  народ толпится около циника, и он в целом
народе  не находит   человека. Подходят  жрецы, судьи,  философы,
ораторы;  он  видит   в  них  лесть,  корыстолюбие,  притворство,
надменность,  подлость, ложь  -  и не  гасит свечи.  Видит скупых
богачей, богатых плутов, чиновных  невежд - и не гасит свечи. Вот
блестящая толпа!  Подходят старейшины афинские, владеющие судьбою
Афин;  свеча не  гаснет  и для  них. Но  вот, наконец,  скачет на
бурном коне, в блестящих  латах, в лавровых венках, прославленный
народом, возвеличенный  ораторами, победоносный герой. Ну, циник!
Это ль  не человек?  - "Нет! Это истребитель  человеков! - думает
Диоген, - я вижу в нем беспокойный нрав, слепую страсть к громкой
молве, стремление к честям;  ухо его всегда открыто лести, сердце
- честолюбию,  он жаждет крови и славы: это  не мой человек!" - И
свеча  все  горит.  "Не  богиня  ли  это!"  -  говорит  страстный
любовник,  указывая на  свою красавицу.  "Если богини  могут быть
ветрены, злы, лукавы и  вечно притворны", - отвечает упрямец и не
гасит свечи.  Да погаси хоть  из учтивости! Но тот,  кто не хотел
видеть  Александра и  кого сам  Александр ходил посмотреть,  - не
знает  учтивости  -  не  гасит  -  и  свеча  горит  до  сих  пор!

Живописец  Роза, прозванный  Тиволи, потому что жил  долго в этом
месте, насмотревшись на прелестные окрестности Рима, запечатлев в
воображении все  изящные виды Италии,  рисовал прекрасно цветущие
долины у подножия древних  развалин, живописные берега морей, где
солнце с  высокого неба, бросая лучи  свои на вечную зелень рощей
итальянских,  золотит  плоды  их;  рисовал беспечных  пастырей  и
пестрые  стада.  Смотря  на   картины  его,  хочется  побывать  в
Италии!..

Вот  прелестное дитя!  Не  ангел ли  это за  стеклом? -  Нет, это
Менгсов Амур.  Какая белизна  в этом милом  личике! Какой румянец
играет  на его полных  щечках! Он  так нежен, как  самый приятный
отлив зари на листках  лилия. Как прелестны эти синие васильковые
жилки,  искуснейшею  кистию проведенные!  А  губы?  - их  описать
нельзя.  Они  волны, мягки,  свежи,  как  первый весенний  розан.
Светлые голубые  глаза миловидного ребенка возведены  к небу и не
уступают  ему в  ясности. Полным  беленьким пальчиком  пробует он
острие золотой  стрелки, которую только  что отточил на оселке, и
думает,   точно   как   говорит:   "Она   уж   довольно   остра!"

Здесь  великий маршал  Сакский.  Лиотар изобразил  его прекрасно.
Читайте похвальное ему  Томасово слово: смотрите на сей портрет -
и знаменитый покойник оживет для вас.

Но вот  другое творческое  произведение сего мастера;  прекрасная
шоколадница!  Я говорю  прекрасная потому,  что она  так стройна,
бела,  румяна, так  хорошо  одета, так  ловко подносит  шоколад и
имеет  такие свежие  карминные губы,  что всякому  хочется выпить
шоколад и поблагодарить красавицу - поцелуем.

Отделка  сей  картины  совершенна. Платье  и  фартук  так  хорошо
написаны, что кажется, можно их осязать.

Вот изображения во весь рост, в картинах самого большого размера,
нечто  благородное,  нечто  священное  на  лицах;  яркие  краски,
искусное расположение, искусное смешение  цвета с тенями: все это
вместе  представляет   нам  разные   происшествия  из  Священного
Писания.   Мы  видим   их  как   наяву:  хвала   Павлу  Веронезу.

Не  оставьте  без  внимания  и картины  кузнеца  Анверского.  Она
состоит из  нескольких лиц отменно выразительных,  из коих каждое
имеет  свои особые  примечательные  черты; имеет  на себе  печать
особых свойств  и делает особую честь  кузнецу - живописцу. Кто ж
сделал его живописцем? - Любовь! Молодой кузнец влюбляется в дочь
живописца,  который  иначе  не  хочет  ее выдать  замуж,  как  за
человека  одного  с  ним  ремесла.  Влюбленный  кузнец  оставляет
наковальню, хватает кисть,  призывает на помощь терпение, учится,
трудится, успевает и, наконец, пишет картину, которая, сделав его
счастливым  супругом,  перешла в  потомство  и привлекает  теперь
внимание любопытных  путешественников в Дрездене. Любовь, которая
так много  чудесит в  белом свете, сделала  из кузнеца живописца.
Кто был влюблен, тот верует в подобные чудеса.

А  здесь  что  за  несчастный в  столь  ужасных  муках? За  какое
преступление  казнят его,  или не  страшную ли какую  тайну хотят
исторгнуть  из глубины  его сердца?  Посмотрите, как  мучится сей
страдалец, по рукам и по ногам к столбу привязанный и поджигаемый
снизу тихим огнем! Как  страшно напружинились посинелые жилы его!
Как  выдались,  как торчат  кости  и  мускулы! Глаза  несчастного
закатились, пена  на мертвых устах, зубы  скрежещут, бледность на
лице, грудь высоко вздулась.  Кажется, слышишь, как лопаются жилы
и  трещат кости:  так усильно  напряжение медленно  сжигаемого! В
некотором отдалении  нельзя поверить,  чтобы это было  в картине,
или, по крайней мере,  чтоб эта картина была не лепная: так резки
и глубоки  черты, так  превосходна рисовка, так  смела кисть, так
естественны все  выпуклости. Кто  же великий творец  сей картины?
Или  я  худо  описал  ее,  или  тотчас должно  угадать,  что  она