охраняли.  Но  злость не  дает  крыл. Они  остановились и  начали
стрелять. Наши егери, засевшие в развалинах моста, отвечали им, и
перестрелка  не  умолкала.  Вскоре  раздался  по  всему  Дрездену
колокольный  звон и  возвестил  прибытие Наполеона.  Итак, в  сию
минуту владычество  Александра и противника  его разделяла только
одна река. По  ею сторону благословляли добродетельного защитника
прав  Европы,  по  ту  со стоном  покорялись  врагу.  Французские
офицеры,  богато  одетые,  расположив  в  разных  местах  музыку,
прогуливались  в набережном  саду с дрезденскими  женщинами. Они,
конечно, хотели осуществить мечту  о золотом веке и доказать, что
тигры  могут  гулять с  агнцами!  Хотя  с их  и  с нашей  стороны
стреляли  только вдоль  по мосту,  однако пули и  картечи хватало
далеко через, и они  свистали по улицам. С нашей стороны на конце
моста возвышен был земляной  траверс[7]. Пули жужжали, как пчелы,
везде носилась смерть. Можно  было быть убиту на гулянье, у окна,
переходя  из улицы в  улицу, сидя  в кругу мирного  семейства; за
столом, за стаканом мороженого...

Опасность была одинакова для  обеих сторон. Многие из французских
офицеров, подходившие на линию  выстрелов упадали мертвые к ногам
своих  красавиц. Музыка  мешалась  с пальбою;  стоны умирающих  с
песнями  веселящихся;  жизнь  с  смертию. Многие  граждане,  даже
женщины  и  малые  дети,  ранены -  вот  в  каком состоянии  была
прелестная  столица  Саксонии!.. К  вечеру,  когда пальба  начала
несколько  затихать, вздумали  мы взойти  на мост, где  так часто
наслаждались весенними сумерками; но  едва дошли до половины, как
французы открыли  по нам огонь; пули  засвистали... Мы присели на
каменную скамью подле  сквозной железной решетки; щедрые приятели
на каждого  из нас  троих выпустили десятка по  два пуль; большею
частию они летели через, иные, однако ж, попадали в решетку подле
самых  наших голов.  Наконец смерклось,  все утихло;  месяц начал
посребрять город,  и мы пошли в свою квартиру.  Однако ж и там не
менее  безопасны  были от  пуль  и  картечи, ибо  дом, где  стоял
генерал Милорадович,  был на  самом берегу. Ему  старались дать о
сем заметить;  но генерал, хранимый своим  ангелом, надеющийся на
бога,  как Суворов,  не  знал страха  и спал  спокойно  под тучею
смертей.  За великие  труды,  понесенные им  в течение  последних
дней,  к нему  по всей  справедливости можно было  применить стих
одного из лучших стихотворцев наших, что:

                    Светило дня и звезды ночи
                    Героя видят на коне...

Бессонница и  заботы подействовали  на его здоровье.  Он заболел,
известил о сем Главнокомандующего графа Витгенштейна, созвал всех
генералов  и сдал  начальство  над арьергардом  старшему по  себе
князю Горчакову. Итак, мы на несколько дней будем покойны. Ночь и
безмолвие   уже  повсеместны,   свеча  догорает,   полно  писать,
задремлем, пока еще возможно!..

                                     27 апреля, 4 часа пополуночи

Сейчас дунул в растворенное  окно свежий весенний ветерок, окурил
комнату  ароматами  расцветающего   сада,  и  я  проснулся!  Утро
прекрасно;  солнце   только  что  взошло;  неизъяснимая  сладость
распространяется в воздухе. Спят  люди, спят страсти их, и перуны
молчат. В ближней улице  поет соловей. Смотрю в окно - вижу Эльбу
спокойною и природу  величественною. Боже! Как прелестно творение
твое! Но  для чего так мятежны люди!  Отколе сие смешение добра и
зла?  Для чего прекрасная  весна твоя  вместе с розою  и соловьем
оживляет ядовитого  змея?.. Спешу насмотреться  на сии прелестные
картины  природы, спешу  запечатлеть их  в памяти и  сердце моем.
Душа с  жадностью наслаждается ими. Никто,  никто не отымет у нее
сего мгновенного и единственного наслаждения.

Жизнь  и  деятельность пробуждаются  в  городе.  В разных  местах
показываются  граждане и  поселяне, а  французы еще спят!  Но вот
идет один с коротким  ружьем и будит других на зеленом окопе близ
моста. Они  встают один  за другим, хватают  ружья и приветствуют
утро   стрельбою   и   кровопролитием...   Вот  и   около   пушек
засуетились!.. Вот и выстрел!  - другой картечью... Шумят ядра...
Небеса дымятся - и  бледнеет жизнь и природа!.. Вот густые облака
пыли  движутся  по  течению  Эльбы:  верно,  французы  идут  туда
переправляться. Пальба усилилась. Генерал Милорадович услышал - и
забыл болезнь  свою! Он  велит седлать лошадей,  и все мы  едем в
дело. Оно будет жарко. Прощай!

                                               28. Деревня Вейсиз

Вчера имели  мы жаркое сражение. Оно  началось тем, что французы,
под прикрытием сильного картечного огня с бастиона, на их стороне
находившегося,  нося фашины  и  доски к  пролому большого  моста,
показывали вид, будто хотят  переправиться в городе, и до тех пор
толпились  на мосту,  пока несколько  удачных наших  выстрелов не
смели их  дочиста с оного. Эта переправа  была ложная. В самом же
деле Наполеон,  подвинув армию свою за  четыре версты влево, вниз
по течению  реки, приказал  ей переправляться в  глазах своих под
покровительством  великого множества  пушек, которыми  унизан был
высокий  в том месте  берег. С  нашей стороны граф  Сент-Приест с
отрядом  оставлен  в самом  городе,  а  прочие войска  небольшого
арьергарда нашего поспешили сопротивляться многочисленным войскам
Наполеона. Роты артиллерии Нилуса и Башмакова подоспели туда же -
и сражение загорелось.  Неприятель засыпал нас бомбами, гранатами
и картечью. Наша артиллерия действовала искусно и удачно. Солдаты
дрались с неимоверною храбростию. Оторванные руки и ноги валялись
во множестве на берегу,  и многие офицеры и солдаты, лишась рук и
ног, не  хотели выходить из огня,  поощряя других примером своим.
Целый день  кипело сражение;  Наполеон истощил все  усилия, но не
переправился.   К  вечеру   бой  укротился,  и   мы  возвратились
по-прежнему в  Нейштат ночевать. Мы бы  могли еще держаться, но в