Побуду там и опишу тебе гору эту.

                                                           Цобтен

Угадай,  откуда,   с  какого   места  прусской  Силезии   вижу  я
необозримую долину до самого  Бреславля и за Бреславль, к Одеру и
за  Одер.  Вижу тысячи  деревень,  множество городов,  крепостей,
местечек,  башен, церквей  и  палат. Вижу  величественный Одер  и
светлую  Нейсе. В  отдаленной  картине вижу  Варту, Глац  и горы,
межующие  Силезию от  Моравии. С  другой стороны, к  западу, вижу
волнистую   цепь  возвышений,   начинающуюся   холмами,  которые,
становясь  выше  и выше,  достигают  наконец степени  высочайших,
называемых Исполинами  гор. Самая  отдаленная и высоко  за облака
унесшая верх свой есть снежная гора. Догадываешься ли, что я стою
на  Цобте.  Так,  Цобтен  есть  одна  из  высочайших  гор,  между
Бреславлем,  Швейдпицем   и  Рейхенбахом.   В  нескольких  словах
расскажу тебе нашу поездку на сию гору. Мы поехали из Нимча, чрез
Иорданс-Мюле,  в маленький  бедный городок Цобт,  где обыкновенно
путешественники берут проводников.  Тот, которого мы взяли, повел
нас самою  отлогою и покойнейшею дорогою,  по которой совершаются
крестные  ходы два  раза в  год. Вся  эта дорога разделена  на 12
притин. В  них расставлены иконы,  страсти Христовы изображающие.
Каждый  из богомольцев  перед  каждою из  сих икон  становится на
колена,  читает  три раза  "Отче  наш"  и потом  уже идет  далее.
Французы, в  бытность свою в сих  местах, поступали совсем иначе:
они били камнями и  стреляли из ружей в эти образа. Большая часть
из  них и  теперь  еще стоят  расстрелянными, доказывая  нечестие
врагов  веры и  возбуждая против  них справедливое  негодование в
набожном народе. Впрочем, всходя  на Цобтен, нельзя не отдохнуть,
по   крайней  мере,   12  раз.   В  продолжение   пути  проводник
рассказывает истории,  или, лучше сказать, басни,  о сей горе. Но
всего  лучше во  время  роздыха любоваться  видами. Посмотришь  к
Бреславлю  - он  весь  как на  ладони; смотришь  на Швейдпиц  - и
восхищаешься  разнообразностию  его  окрестностей;  взглянешь  на
Исполинские горы - и содрогнешься пред величеством дикой природы.
Три горы: Штульберг, Мительберг  и Энгельберг кажутся снизу равны
Цобтену, а с нее представляются ничтожными холмиками. Жаль очень,
что  во всех  местах  сплетение дерев  не позволяет  наслаждаться
прелестными картинами  природы. Надобно,  чтобы вкус, вооруженный
секирою, прошел по Цобтену и открыл лучшие виды. Во многих местах
густота дерев окружает вас темнотою ночи, вы идете ощупью и вдруг
нечаянно вправо или влево,  сквозь раздвинутые ветви видите океан
сине-лазуревого  света!  Взойдя  наверх,  мы  подумали,  что  уже
достигли  неба.  Великое  пространство  земли,  подобно  обширной
картине, с  реками, ручьями,  озерами, лесами, городами  и селами
распахнулось пред  нами. Как  все кажется мало,  когда смотришь с
высоты! Замки казались хижинами;  палаты - карточными домиками; а
люди  - муравьями!  И  сам Рейхенбах  казался тогда  точкою!.. Мы
видели   Гольд-Берг,  Неймарк,   Лигниц,   Яуер  и   прочие  за
демаркационною линиею  французами занимаемые города. Но французов
не видать было, ни  их генералов, ни их фельдмаршалов, ни всех их
великих людей!  Цобтен не  превышает еще облаков, а  люди уже так
малы  с  него  кажутся! Каковы  же  должны  они казаться  жителям
неба?..  Эти бурные  движения  народов, их  ссоры, кровопролитные
брани;  это борение  вооруженных страстей  не должно  ли казаться
небожителям  движением,   подобным  тому,  которое   мы  видим  в
муравейнике  или столпе  комаров?.. Что  ж после этого  весь гром
подлунной славы, все великие дела тех, которые прочут себя только
для здешнего  мира; что  сам Наполеон!.. Теперь  верю, что жители
высоких гор  должны иметь мысли и  понятия возвышенные. Пустынник
на вершине Цобта легко  может позабыть все земное. Страсти бушуют
у ног  его. Спокойствие сияет  над ним в лазури  небес. Чтоб быть
счастливым, должно  воображать, что  стоишь на Цобтене,  и видеть
вещи таковыми, как они  с высоты его кажутся. Тогда ни знатность,
ни величие,  ни блеск украшений не  возбудят в сердце твоем бури,
называемой завистью.  Ты будешь доволен  внутренним чувством, что
разгадал  загадку  земного  величия  мечтаний, надежд  и  счастия
людского. Чтоб  наслаждаться чистым воздухом,  должно всходить на
высокие  горы;  чтоб   вырваться  из  вредного  тумана  страстей,
предрассудков и заблуждений, должно привыкнуть возвышаться духом.
Стоя   на  Цобте,   невольно   предаешься  мечтаниям   о  древних
переворотах   мира.    Сии   необозримые   долины,   которые   по
справедливости  можно  назвать сухими  морями,  напоминают о  том
мрачном периоде времен, когда  большая часть Германии была морем,
и Цобтен, сохранивший и  поныне наименование великой скалы, может
быть, плавал в пучинах.  Где слышен был вечный свист вихрей - там
раздается теперь  пение птиц;  где свирепствовали бурные  волны -
там пасутся стада! Вот как все изменяется! Тацит представляет нам
Германию,  покрытую  дремучими  лесами  и болотами,  а  нынешнего
времени  историк назовет  ее цветущим  садом, но,  увы! орошенным
кровию! Что  сказать исторического о Цобте?  В XII столетии некто
датчанин  Петр  Пфласт  получил гору  сию  в  подарок от  герцога
Бреславского,  построил  на  ней  замок  и жил  со  своею  женою.
По-видимому, был  он великий любитель природы  и картинных видов.
После  смерти  замок его  достался  монахам,  которые, не  стерня
зимней  стужи, переселились  к  подошве горы,  в селение  Гуркау.
Замок опустел.  Хищные рыцари  засели в нем  и производили долгое
время   набеги  на   окрестности,  пока  наконец   Бреславские  и
Швейдницкие жители,  соединись вместе, осадили  гору, взяли замок
приступом и превратили его в развалины. Теперь едва-едва приметны
следы сих  развалин. За 200  пред сим лет один  аббат поставил на
самой высоте церковь, которая и теперь существует, несмотря на то
что  высота  Цобта  достойна  быть украшена  гораздо  красивейшим
зданием. Но  вершину сию  украшают облака, вокруг  нее ходящие, и
зарницы с молниями, в них играющие. В древнейшие времена на Цобте
был языческий  храм и гора сия  называлась тогда Субботка. В 1335
году Польша уступила Силезию  королям Богемии. От них вместе с их
собственною землею  перешла она к австрийцам,  а от сих последних
досталась Фридриху и была  причиною Семилетней войны. По мере как