конкретно, предупреждая своих соотечественников о нависшей опасности.

Смерть Гуюка и переворот, совершенный Батыем, спасли Европу, потому что
пришедшие к власти несториане толкнули Мункэ-хана на войну с мусульманами.
Поэтому Рубрук встретил менее настороженный прием и собрал больше сведений.
У него пресвитер Иоанн трактуется как недавно умерший царь найманов [†93],
т.е. реконструкция Рубрука совпадает с излагаемой в этой книге. Легенды его
интересуют гораздо меньше, чем действительность, и он много рассказывает о
несторианах. По его описанию, несториане - люди не искушенные в тонкостях
богословия [†94], лихоимцы, пьяницы и многоженцы; поста по пятницам не
соблюдают и заботятся больше о своих семьях, нежели о распространении веры.

От внимания Рубрука не укрылось, что большинство цариц и придворных
Мункэ-хана открыто исповедовали несторианство, но сами ханы уклонялись от
высказывания своих взглядов. По-видимому, принадлежность к монгольской
религии была обязательна для того, чтобы править монголами. Те же, которые
были заведомо христианами, как, например, Сартак [†95] и Ариг-буга, не
признавались в этом официально. Поэтому влияние несториан было ограниченным
и положение их - нетвердым. Отношение их к православным было враждебным, но
с католиками они хотели добиться взаимопонимания и допускали их к
причастию, не требуя отречения от веры. К чему это привело, мы увидим ниже.

Помимо догматических и исторических причин слиянию православных с
несторианами мешала этнография, т.е. народные обычаи, которые
воспринимались как религиозные запреты. Например, русские, греки, осетины и
грузины считали грехом пить кумыс. Даже если приходилось выпить, то
священники примиряли согрешивших с церковью, как будто они отказались от
христианской веры [†96]. Само собой понятно, что кочевники без кумыса
прожить не могли и такое отвращение коробило их.

В поведении людей, как общественном, так и личном, всегда соучаствуют два
стимула: стремление к выгоде и искренность, под которой надо понимать
исторически сложившуюся систему взглядов, тех или иных психологических
реакций, нюансы отношения к внешнему миру и особенности саморазвития того
или иного этнического коллектива.

Насаждение идеальных концепций всегда разбивается о реальность
повседневного бытия. Так было и в нашем случае. Догматические различия
между католичеством, православием и несторианством были ничтожны, и не они
мешали взаимопониманию между латинянами, греками и монголами. Ведь
произошло же в Восточной Азии в 1142 г. примирение несториан с монофизитами
- яковитами, хотя их догматические и теологические установки находились на
крайних точках шкалы религиозных расхождений. Можно сказать, что
религиозное сознание входит в историческую действительность как элемент, но
оно не исчерпывает ее. Кочевники, став христианами, оставались в глазах
греков степными варварами, а в глазах латинян - дикарями, пусть не
язычниками, но еретиками; в обоих случаях они были чужими. Для того чтобы
возник контакт, потребовались десятилетия совместной жизни,
взаимопроникновение, соратничество, общность интересов: Всего этого не
могло возникнуть при первой встрече, тем более что обе стороны больше
интересовались политикой. И поэтому Рубрук был прав, когда закончил свое
сочинение советом: "Мне кажется бесполезным, чтобы какой-нибудь брат ездил
впредь к татарам [если бы папа... пожелал отправить епископа... то он мог бы сказать им все,
что захочет, и даже заставить, чтобы они записали это" [†97]. Рекомендация
Рубрука была принята к сведению, и последствия ее оказались поистине
грандиозными.

КОГДА СКАЗКА СТАЛА БЫЛЬЮ

Легенда о приходе восточных христиан, стремящихся помочь крестоносцам
освободить гроб Господень, начала претворяться в жизнь с запозданием всего
на 100 лет. После разгрома хорезмийских войск Джалял-ад-дина в 1231 г.
монголы вышли на рубеж верхнего Тигра и заняли ту самую позицию, в которой
европейцы 100 лет назад представляли себе войско мифического
первосвященника Иоанна.

Военный глава монголов Чормаган имел двух зятьев-несториан и сам был
склонен к этому исповеданию [†98]. Уполномоченный по религиозным делам
Симеон, называемый чаще Раббан-ата, был ревностным христианином и строил
церкви в Тавризе, где раньше произнесение имени Христова было запрещено.
Наконец, глава гражданского правления, уйгур Коркуз (Георгий), был,
по-видимому, богоискателем. Судя по имени, он происходил из христианской
семьи, но приехал в Хорасан буддистом, а потом перешел в ислам, но не стал
фанатиком, а всячески способствовал облегчению тягот покоренного населения
[†99].

Казалось бы, мечта крестоносцев сбылась: они получили мощного союзника для
борьбы с мусульманами. Но ни малейшего интереса к монголам в Иерусалимском
королевстве не было проявлено. В 1241 г. в Акке резались тамплиеры с
иоаннитами и тевтонами; на Кипре сторонники дома Ибелина военным путем
вытеснили немецких баронов, оставленных там Фридрихом II для подкрепления
христианских сил на Востоке; на море венецианцы нападали на генуэзцев
[†100]. Короче говоря, война гвельфов с гибеллинами терзала Палестину в той
же мере, как и Италию.

Занятые сведением домашних счетов, крестоносцы упустили время для того,
чтобы установить отношения с монголами. В 1242 г. заболевшего Чормагана
сменил Байджу-нойон, ретивый монгольский служака, без каких бы то ни было
идейных симпатий. Он стал наводить порядки на границах и в 1244 г. вытеснил
из Месопотамии передние отряды непокоренных хорезмийцев. Те двинулись
искать пристанища в Египет и по дороге взяли Иерусалим, незадолго перед
этим освобожденный Фридрихом II и возвращенный Иерусалимской короне (1229
г.). Крестоносцы объединились с сирийскими Эюбидами для войны с Египтом, но
18 октября 1244 г. хорезмийцы и египтяне при Газе наголову разбили
крестоносцев, а вслед за тем взяли Дамаск. Хорезмийцы, превращенные
египтянами в наемников, попробовали восстать, но в 1245 г. были усмирены и
почти поголовно истреблены, после чего египтяне отняли у крестоносцев
Аскалон. Одновременно туркмены из Икониума напали на Антиохийское княжество
и сильно потрепали рыцарей Боэмунда.