конце статьи.

Наша задача - проанализировать соотношение социальных и природных факторов,
неотделимых друг от друга. В принятом нами аспекте целесообразно рассмотреть
это население с точки зрения естественной науки - исторической географии [+4]
- как антропофауну, что отнюдь не противоречит наличию других аспектов, при
которых исследователь ставит перед собой иные задачи. Предлагаемая работа
является всего лишь осуществлением задач, намеченных IV съездом
Географического общества СССР в мае 1964 г. в Москве [+5].

Для решения поставленной нами проблемы крайне важен выбор методики, так как
гуманитарии и естественники подходят к решению одной и той же задачи
совершенно различно. Для историка-источниковеда важно прежде всего установить
аутентичность источника, а затем проверить его данные путем внутренней и
компаративной критики. Такая методика для географа непригодна, так как авторы
древних и средневековых источников никогда не интересовались проблемой,
занимающей нас, и ничего по этому поводу не писали. Из их сочинений мы можем
извлечь только некоторое количество фактов в хронологической
последовательности и при тщательном анализе обнаружить некоторые причинные
связи между событиями. Это все!

Однако ученые-естественники никогда не получают больше, а тем не менее умеют
создавать "эмпирические обобщения", по степени достоверности не отличающиеся
"от научно установленного факта" [+6]. Только этим путем развиваются, и надо
сказать блестяще, естественные науки в XX в.

Поэтому нам нет причины отказываться от применения этой методики к большому,
уже собранному материалу, остро нуждающемуся в научном синтезе, В самом деле,
полная хронологическая таблица и серия подробных исторических карт дают
исследователю материал, принципиально не отличающийся от геологической или
зоологической коллекции или от тщательного географического описания местности.
И там и тут собранные экспонаты молчат, но, будучи сведенными в систему,
позволяют установить последовательность либо отложения слоев земной коры, либо
соотношения ландшафтных зон, а также (и мы на этом настаиваем) характер
взаимодействия между человеком и природой, Однако при таком подходе мы в
отношении исторического материала являемся естественниками и, чтобы не вносить
терминологической путаницы, будем называть новую научную дисциплину не
историей, а либо "этнологией", если при помощи знания явлений природы мы
изучаем историю народов, либо "исторической географией", если при помощи
истории мы изучаем явления природы. При такой постановке вопроса только эта
научная дисциплина может нам помочь.

Теперь перейдем к разбору фактического материала, т.е. к классификации
общественных систем насельников Евразии как формы существования бытовавших там
этносов. Отметим, что общественные системы народов были тесно связаны с
уровнем развития их производительных сил и способом производства, т.е. с
системой хозяйства населяемых этими народами стран. Но при этом возникает
первое затруднение - с IX в. до н.э. до XVIII в. н.э. в евразийских степях
бытовал один способ производства: кочевое скотоводство. Если применить к ним
одну общую мерку, то мы должны полагать, что все кочевые общества были
устроены единообразно и были чужды всякому прогрессу настолько, что их можно
характеризовать суммарно, а детали отнести за счет племенных различий. Такое
мнение действительно считалось в XIX и начале XX в. аксиомой, однако
фактический материал, имеющийся в нашем распоряжении, позволяет его отвергнуть
[+7]. Несмотря на устойчивое соотношение между площадью пастбищ, поголовьем
скота и численностью населения, в евразийских степях не было и тени
единообразия общественно-политических систем, а за 3000 лет своего
существования кочевая культура прошла творческую эволюцию, не менее яркую и
красочную, чем страны Средиземноморья или Дальнего Востока. Однако местные
условия придали истории кочевников несколько иную окраску, и наша задача
состоит в том, чтобы уловить не столько элементы сходства между кочевыми и
земледельческими общественными системами, сколько различия, и указать на их
возможные причины.

Территориальное распределение древних народов было отнюдь не беспорядочным,
однако естественные границы их местообитаний определялись не рельефом
(например, горными хребтами) и многоводными реками (см. рисунок)._

_Карта Схема этно-культурных ареалов (39 KB).


Синхронистическая таблица этно-ландшафтных соответствий_



  Века     Восточный Казахстан и Джунгария     Монголия и Забайкалье
Арало-Каспийские степи и пустыни     Лесостепь
  III-II в. до н.э.     Четыре совместно живущих народа: юэчжи, саки, усуни и
кангары (кангюйцы), причем у последних наряду со ставкой правителя отмечено 5
вассальных княжеств.     Хунну - патриархально-родовая империя с жесткой
властью шаньюя (главы 24 родов) и системой чинов.     Сарматы - разрозненные
племена единообразной культуры.     Древние угорские и самодийские племена.
  I-III в. н.э.     Хунны, перешедшие в Среднюю Азию, образуют эфемерную
державу Юебань, распадающуюся на 4 племени: чуюе, чуми, чумугунь, чубань.
Сяньби, разбив хуннов, образуют две крупные монолитные державы: Муюн и Тоба
(древние монголы).     Аланы - одно из сарматских племен, захвативших
гегемонию в Прикаспии.     Начало наступления угро-самодийцев на север и юг.
  IV-VI     Племена теле (предки уйгуров) сначала в Джунгарии, потом в
Семиречье (с 492 г.) создают конфедерации 12 племен.     Жужаньское ханство -
орда, покоряющая и эксплуатирующая соседние племена.     Гунны - акациры и
болгарские племена в Прикаспии; хиониты в Приаралье.
  VI-VIII     Западнотюркютский каганат - слабая ханская власть над 10
самоуправляющимися племенами и добровольно примкнувшими союзниками (хазары,
согдийцы, карлуки, шато).     Восточнотюркютский каганат - централизованная
держава, основанная на военной власти ханской дружины.     Создание эфемерного
болгарского ханства и хазарского каганата, опирающегося на оседлое население
долины Терека и дельты Волги.
  VIII-Х     Карлукский племенной союз даже без ханской власти.     Уйгурское