дерева.  Нурманны дружно  взялись за  работу и  набросали высокий,  крутой
холм.  В  нем навечно,  до конца мира,  должен сохраняться пепел сожженных
тел.
     День пошел на вторую половину,  небо опустело от птиц.  В  воздухе на
легких  паутинках плыли  по  своим  невидимым дорожкам легонькие маленькие
паучки.  Нурманны двинулись в обратный путь. Они шли вразброд и глядели на
Город.
     Хороший город...  У  самих нурманнов,  у свеев,  у датчан,  фризонов,
валландцев,  саксов,  бриттов и  англов нет  таких  городов.  Между  собой
нурманны называют русскую страну богатой Гардарикой, страной городов.
     Через этот Город идет торговая дорога к  Грекам.  Тот,  кто завладеет
им, будет господином дороги.
     Хольмгард разрастается как  лес.  Ему мало одного берега реки,  он  и
другой начал захватывать своими улицами.  Он владеет хорошими землями.  Из
его  земель год  от  году все  больше идет драгоценных мехов.  А  простого
товара - беличьих шкурок, овечьих, бычачьих и звериных кож, птичьего пуха,
сала, меда, воска - не счесть...
     Нурманны думают о богатстве Города, об отличных мастерах, которые все
умеют, которые во всем сильны: в кузнечных, литейных, ткацких, деревянных,
костяных, гончарных и во всех прочих делах.
     Нурманны смотрят на широкое,  бескрайное озеро-море,  на  многоводную
реку,  на  возделанные  поля,  на  стада  скота.  Внимательно разглядывают
городской тын. Сильный Город.
     Нурманны неудержимо тянутся к  богатом местам и смотрят на них взором
господина и грабителя разом.



Глава пятая

1

     Одинец уже  третий день сидел на  лесной поляне под  двумя сросшимися
соснами.  Не  хуже,  чем  цепь  прикованного к  столбу  дворового медведя,
держала парня рана в бедре.  Он не мог ступить на ногу. Бедро раздулось, и
там,  где застряло железо от нурманнской стрелы, поднялась шишка величиной
с кулак.
     Он  не был голоден.  Ему удалось сбить еще одного,  борового петуха -
глухаря, но он и, первого не доел. Одинцу было трудно и больно шевелиться,
но все же он ходил на край поляны и  добыл в песке хороший огненный камень
- кремень.  С березы он содрал бересты,  а с липы -  луба,  сплел туески и
замочил в  воде.  Вот и  ведерки.  В них можно было бы и пищу сварить,  но
Одинец испек своих глухарей в золе, а в туесках припас под рукой воды. Его
мучила жажда.
     В  Новгороде разные болезни и  раны  врачевали колдуны -  арбуи.  Они
знали наговорные слова,  а  на  шеи  больным навешивали в  ладанках-наузах
тайные травы и косточки.  Кроме арбуев,  людям помогали знахари. Эти умели
складывать сломанные кости в щепу и лубки,  чтобы они срастались. Открытые
раны  знахари промывали настоями хороших трав  и  заливали чистым топленым
жиром. Знахари не арбуи, они своего умельства не держали в тайне. И Одинец
знал, что ему следует ждать, пока нарыв созреет.
     Последнюю ночь рана не  дала спать.  Он истомился пожелтел,  ослабел.
Зато шишка вздулась острием и на ощупь сделалась мягче.
     Парень наточил нож  об  огниво,  направил на  поле  кожаного кафтана.
Попробовал ногтем - остер.
     Он уселся поудобнее,  нацелился и разрезал нарыв вдоль.  Разрезал - и
белого света не взвидел. В глазах стало темно, и, не будь за спиной сосны,
он повалился бы навзничь.
     Опомнившись,  он обеими руками надавил шишку,  и  из раны еще сильнее
хлынуло.  Боль стала еще злее.  Он стиснул зубы.  Не чувствуя,  как по лбу
течет пот,  он залез пальцами в рану,  достал до железа,  впился ногтями и
потянул.
     Точно живую кость сам из себя тащил.  От боли и  от злости завыл,  но
тащил:
     - Врешь! Я тебя дойду!
     И  железо -  в руке.  Сразу сделалось легко и боли почти нет.  Промыл
рану холодной водой. Как хорошо...
     Ему так захотелось есть,  будто бы он век ничего не ел.  Доел остатки
первого глухаря,  прикончил второго.  Сгрыз  все  кости,  запивая водой из
туеска.
     Насытившись,  подумал,  не  сходить  ли  еще  за  водой?  Нет,  лучше
посидеть. Забирала усталость, сладкая и мягкая, как гагачья перина. Боли и
тяготы в теле как не бывало.
     Он  рассматривал  наконечник  нурманнской  стрелы.   Такой  же,   как
обычно...  А  тут  что?!  Одинец потер железо о  землю.  На  трубочке ясно
обозначился кружочек.  Так это же собственная Одинца мета! Он сам ковал на
продажу такие наконечники у Изяслава.  Мета -  буквица О,  первая -  имени
молодого кузнеца.
     И смешно и досадно Одинцу. Твоим добром тебе и челом! Чтоб пусто было
нурманну! Он нарочно не закрепил наконечник. Одинец бросил железо, которое
так чудно к нему вернулось, сполз пониже, вытянулся, закрыл глаза, и перед
ним  хлынули,  как с  расшитого полотенца,  маленькие-маленькие человечки,
смешались, закрутились и разбежались перед Изяславовыми воротами на Щитной
улице. А он будто входит во двор, и Заренка перед ним:
     "Где был,  непутевый?  Где шатался?" -  так и жжет его в самое сердце
огневыми глазами.


2

     Когда Одинец очнулся,  то не сразу понял, сколько времени спал - час,
день или неделю. И не тотчас вспомнил, как попал в лес и почему.
     Вдруг шилом кольнуло в сердце. Он встал. Нога чуть болит и не мешает.
Другая боль пришла, настоящая.
     Он не думал о том, что наступает зима, и что не может человек лечь до
весны в берлогу за медвежью спину и сосать лапу,  и что нельзя по-волчьему
спать в снегу, свернувшись кольцом. Пусть голыми руками или одним ножом не
свалишь дерева,  не наколешь дров и не выроешь себе землянку,  - Одинец не
боялся леса.  Но он привык жить на людях.  Волк и тот один не живет.  Волк
летом вместе с волчицей пестует малых волчат а зимой прибивается к стае...