Ставр разглядел камнемет,  который,  запрягшись в  ременные и льняные
канаты,  новгородцы тащили на себе,  но самострела не увидел. Мало ли где:
на  дворе,  на  пожарищах или  на  крыше -  засели стрелки со  своим малым
оружием. Велик Новгород, велик...
     На некоторых пожарищах,  где дворы выгорели в  день битвы нурманнов с
новгородцами,  трудились хозяева.  Не  прошло  еще  четырех  дней,  а  уже
поднимались свежие бревна новых  стен.  Быстро умеют строиться новгородцы.
Вон кроют крышу желтой соломой. Хозяин забрался на конек, принимает снопы.
     Издали и  с  высоты башни  все  люди  казались Ставру букашками.  Как
муравьи,  они ползли,  каждый со своей былкой, собирать разоренные гнезда,
хотя вон он, разоритель. Он здесь и может вновь разорить.
     Нет,  не  может -  это князь знал крепко.  От нурманнов не осталось и
пятой части той  силы более чем  в  десять тысяч викингов,  с  которой они
пришли в Город по его зову.  Остальные,  кроме уплывших с четырьмя ярлами,
все побиты.  Их побили эти самые муравьи,  которые отстраивают свои дома и
роятся на городских улицах, готовясь насмерть заесть последних врагов.
     Как  будто бы  князь ждал второго дротика,  чтобы его  рассмотреть на
лету. Не дождался. Отойдя от оконца, - он не повернулся спиной, а отступил
за стену,  -  князь заметил принесшего гостинец дружинника и только сейчас
вспомнил о нем:
     - Что стоишь-то, ступай к своему месту.
     Ставр  вновь  расправил  пергамент,  вновь  прочел  слова.  И  верно,
третьего дня,  нет, вчера,  ему с  тына померещился зять,  боярин Добрыня,
среди новгородцев.
     Князь водил пальцем по упрямо свивавшейся коже.  Потворушка-скворушка
писала,  она,  она.  Не  наемный умелец,  Ставр сам  учил дорогую доченьку
скрытной тайне письма,  своей рукой водил ее рученьку, вместе с ней чертил
буковки.  То-то было радости обоим, когда от буковок в головку ненаглядной
поднялось первое слово, когда разумнице открылось письмо. Она и эти слова,
посланные Добрыней на стреле,  выводила,  она,  кровинушка, умница. Некому
больше.  Не  каждый ученый писец из  своих горожан или из  иных так хорошо
напишет.
     Добрыня не  слишком силен разумом,  ему не вести большие дела.  Краше
городской жизни ему  кажутся подплесковские огнища,  но  сам  он  прямой и
добрый человек.  Когда дочери приглянулись синие очи  и  богатырская стать
молодого боярина,  когда  пришлись к  сердцу его  ласковый голос  и  милое
слово,  -  Ставр  спорил  со  своей  скворушкой.  Но  он  нашел  в  дочери
собственную упрямую волю и отдал ее за избранника. Да и неплох Добрыня, не
всем иметь высокие тайные мысли, как ему, Ставру.
     Скворушка  уже  мать  троих  детей,  но  для  отца  осталась  прежней
деточкой.  Умница,  умница...  Не Добрыня,  а она, не кто другой, как она,
сумела повести так, что плесковитяне не выместили на крови Ставра злобу на
князя.  И дочь,  и внучата живы и здравы.  Для Ставра не могло быть лучшей
вести, чем присланная Добрыней. Тягота пала с плеч.


2

     Следует наградить дружинника.  Где он?  Ушел уже.  Ладно и так. Князь
был  счастлив умом дочери.  Она не  для спасения тела отреклась от  отца и
научила мужа отречься.  Она поняла ошибку отца.  Ныне и сам князь понимал,
что и не так и не вовремя он пошел на задуманное дело.
     Однако же  казалось ему,  что  он  прав.  Он  по-прежнему верил,  что
меньшим людям не  должно входить в  управление Городом и  землями,  что не
следует быть одной Правде для больших и малых.  Никому не переубедить,  не
переспорить Ставра и не переломить его мыслей. Свое знание он выносил всей
жизнью, как ему казалось. Но что ныне ему в этом знании! Праздна наука, из
которой человек не  умеет  добыть  нужного.  Она,  тонкая  наука,  подобна
свиткам пергамента и  папируса,  где мудрецы изложили свои мысли.  Их мало
прочесть, нужно понять и суметь сделать. А как делать - не написано нигде.
     Ставр  вспоминал  басилевсов-автократоров,  кесарей  Восточного Рима,
переосмысливал виденное и  слышанное.  В  самом начале кто-то  один  сумел
устроить  власть.   А   уже  потом  другие  ее  перехватывали  и   держали
прикормленные иноземные дружины, как подпорку трона.
     Великий  князь  франков Карл-Шарлемань покорял одни  народы  другими,
разделял их  и  добился всего.  Король и  собирал разные дружины из разных
народов,  и содержал при себе иноземцев.  Но не ими он взял первую власть,
самую  нужную,  которая  лежит  внутри,  как  видно,  всякой  власти.  Это
самобытное начало есть живое семя княжеского дела.
     Ставр слыхал о  великих князьях болгар,  арабов.  И  там кто-то сумел
сделать первый дорогой почин  изнутри народа.  Такой  почин  прочен.  Плох
купец,  начавший все дело на заемное серебро.  Такому приходится за первый
же промах расплачиваться самим собой.
     Обутый в  мягкие сапоги,  неслышный как рысь,  в низкую дверь горницы
проскользнул грек Василько. Погруженный в свои думы, Ставр не заметил его.
     Слуга и советник князя пришел предложить отчаянно смелое бегство.  Он
уже  подговорил двух  нурманнов спустить его  и  князя  ночью в  ров.  Они
проберутся среди  трупов  и  проникнут через  засеки.  По  своей  привычке
Василько приготовил подходящие рассказы -  примеры из  жизни великих людей
Рима и  Греции.  Но сейчас,  глядя сбоку на каменное лицо князя,  он вдруг
понял тщету всяких выдумок.
     Грек ломал руки и тихо плакал,  а его князь ничего не слышал,  он был
уже   как   мертвый!   Подавленный  несказанной  горечью   обреченности  и
одиночества, Василько исчез.
     Что-то  тяжко  ухнуло.  Ставр очнулся и  прислушался.  Опять ухнуло и
затрещало.  Ставр  из  оконца увидел,  как  взлетела земля,  забитая между
бревнами  тына,  заметил  большой  камнемет,  установленный  за  Варяжским
гостиным двором.  Новгородцы наладили сильную  воинскую снасть,  и  до  их
камнемета не достанут камнеметы Детинца. Хотят сделать пролом от торжища -
правильно рассудили.
     Пусть бьют...  Надо бы крепче пустить корни,  суметь привлечь к  себе
больше знатных людей  и  простых людинов,  разделить народ.  Завить первое
княжье гнездо своей силой и  лучше бы совсем не звать нурманнов.  Поделить
людство на  своих,  опричных от  других людей,  и  на  прочих.  Тогда-то и
расширять княжество и покорять соседние народы,  разделяя всех, как велось
у  западных римлян и  как  ведется у  восточных!  И  нанимать иноземцев за
условленную плату.
     - А ты,  -  вслух упрекал себя Ставр,  - как меда упившись, с радости
первого успеха поспешил править.  Думая спасти свой  город,  удвоил дани и
сверх даней потребовал пять кун со двора. Опомнившись, отменил, но поздно.