удалось обнаружить клад,  который в состоянии обеспечить  его  и  его  семью
пожизненной рентой, разумеется, если удастся сохранить тайну.
     В  тайну  были  посвящены только главные члены семьи. Они  торжественно
поклялись, что ни при каких  обстоятельствах этой тайны не выдадут, и решили
оставить  находку  там, где  она  пролежала три тысячелетия;  таким  образом
гробница  превратилась в  мумифицированный  банковский  счет  семейства  Абд
аль-Расул. "Снятие со счета"  позволялось производить только в  тех случаях,
когда это  было необходимо семье. Как  бы  невероятно это ни звучало, но  им
действительно  удавалось сохранять таким  образом тайну на протяжении  целых
шести лет. За эти шесть  лет  семейство успело разбогатеть,  но  5 июля 1881
года  перед входом  в  гробницу  очутился  уполномоченный  Каирского  музея,
которого привел сам Абд аль-Расул.
     Это  была одна из тех шуток, которые  всегда имеются наготове у судьбы:
уполномоченным  оказался  не   юный  ассистент,   стараниями  которого  были
разоблачены  грабители и не  профессор  Масперо, которому первому  пришла  в
голову  идея их  выследить. Очередная телеграмма,  отправленная  в  Каир,  в
которой  на  этот  раз  были приведены лишь  абсолютно достоверные факты, не
застала Масперо: он был в отъезде. Поскольку дело не терпело отлагательства,
нужно  было   послать  заместителя.  Им   оказался  Эмиль  Брупп-бей,   брат
знаменитого египтолога  Генриха Бругша, в то время хранитель музея в  Каире.
Прибыв в Луксор,  он нашел  своего юного коллегу,  который с  таким  успехом
исполнял роль детектива, в лихорадке. Он нанес дипломатический визит мудиру;
все заинтересованные лица пришли к единодушному заключению: чтобы прекратить
дальнейшие  грабежи,  необходимо как можно скорее  опечатать  гробницу.  Так
Эмиль  Брупп-бей  в  сопровождении  одного  только Абд аль-Расула  и  своего
помощника араба ранним утром 5 июля очутился у входа в гробницу. То, что  он
увидел, напоминало  о  сокровищнице  из сказки об  Аладине,  а  о  том,  что
произошло в последующие девять дней, он не мог забыть до конца своей жизни.
     Им  пришлось  долго  карабкаться  по   скалам.  Наконец  Абд  аль-Расул
остановился и  показал рукой на  небольшое  отверстие в скале, которое  было
весьма искусно замаскировано камнями. Оно находилось в труднодоступном месте
и было  совершенно  незаметным: нет  ничего  удивительного  в  том,  что  на
протяжении трех тысячелетий люди проходили мимо, не обращая на него никакого
внимания.  Абд  аль-Расул  снял  с  плеча  веревку  и  объявил  Бругшу,  что
необходимо спуститься  в этот проход. Оставив подозрительного проводника под
присмотром   своего  помощника   араба,  Бругш   без  колебаний   последовал
приглашению. Осторожно -  в глубине души  он все-таки опасался какого-нибудь
подвоха со стороны этого видавшего виды вора - он спустился по веревке вниз.
Но  если в  нем и тлел огонек  надежды  найти здесь какие-то  ценности,  он,
разумеется, и в мечтах не мог себе представить, что ожидало его наяву.
     Выяснилось,  что вертикальный проход, по которому  он спускался, уходил
под землю примерно на одиннадцать метров. Закончив спуск, Бругш зажег факел,
сделал несколько шагов  вперед, завернул  за  угол  и  оказался перед первым
большим  саркофагом, за  которым виднелись другие.  Надпись на одном из них,
стоявшем у самого входа,  свидетельствовала о том,  что в нем хранится мумия
Сети  I - та самая  мумия, которую  Бельцони в  октябре 1817  года  напрасно
проискал в первоначальном склепе фараона в Долине царей. Свет факела упал на
следующие саркофаги, на бесчисленные драгоценные принадлежности  египетского
заупокойного  инвентаря,  которые  были небрежно  разбросаны по земле  и  на
саркофагах. Брупп двинулся  дальше, шаг  за  шагом  прокладывая себе дорогу.
Внезапно он  увидел  саму  погребальную камеру:  она казалась  огромной  при
тусклом свете факела. Саркофаги лежали как попало, вперемежку, некоторые  из
них  были  открыты, среди груды  утвари и украшений лежало  несколько мумий.
Брупп  остановился, затаив дыхание... ему было дано увидеть то, чего  еще не
видел ни один европеец. Мог ли он когда-либо об этом мечтать?
     Перед ним были бренные останки самых могущественных правителей древнего
мира.  Продвигаясь где ползком,  где во  весь рост, он  установил, что здесь
лежит Яхмес I  (1580-1555 годы до н. э.), который приобрел  известность тем,
что окончательно изгнал варварских царей-пастухов - гиксосов (с чем, однако,
совершенно  не связан библейский рассказ об исходе  израильтян из Египта), и
что  здесь находится мумия Аменхотепа  I (1555-1545 годы до н. э.), ставшего
впоследствии святым  покровителем всего Фиванского  некрополя. Наконец среди
многочисленных гробниц менее  известных египетских фараонов он  находит  (не
выпуская факела из  рук, он вынужден на минуту присесть, чтобы справиться  с
охватившим его волнением)  мумии обоих великих египетских  правителей, слава
которых пережила века: Тутмеса  III (1501-1447  годы до н. э.) и Рамсеса  II
(1298-1232  годы  до н.  э.), прозванного Великим  (при дворе  которого, как
думали во  времена Бругша,  вырос Моисей, законодатель  еврейского  народа и
всего  западного мира), - фараонов,  один  из  которых царствовал  пятьдесят
четыре года,  а другой - шестьдесят шесть лет, фараонов, сумевших  не только
создать на крови и  слезах своих подданных мировые империи, но и удержать их
в течение долгого времени в своих руках.
     Потрясенный, не зная толком, с чего начать, Бругш уже при первом беглом
ознакомлении с надгробными надписями  наткнулся на историю  о "странствующих
мумиях",  и  перед  его  взором  возникла картина  бесчисленных  ночей,  под
покровом  которых  жрецы, стремясь спасти останки  фараонов  от ограбления и
осквернения,  похищали  их  из  Долины  царей  и   хоронили  здесь,  в  Деир
аль-Бахари,  одного возле  другого.  Беглого взгляда  было достаточно, чтобы
понять, что  страх  и спешка сыграли  здесь  свою роль: некоторые мумии были
просто прислонены к стене. И только уже в Каире он прочитал  с волнением то,
что жрецы доверили стенам гробниц: одиссеи мертвых царей.
     Он принялся считать; всего здесь оказалось сорок мумий, бренные останки
сорока правивших  некогда фараонов, которых почитали в свое время как богов.
Три тысячи лет пролежали они, никем не потревоженные,  прежде чем их удалось
увидеть сначала грабителю, а затем ему - Эмилю Бругш-бею.
     Несмотря  на  все  меры  предосторожности  (некоторые  из  них  фараоны
предпринимали уже перед самой смертью), египетские правители  были настроены
весьма пессимистически: "Те, кто строил из гранита, кто замуровывал камеру в
пирамиду, создавая прекрасные творения... их жертвенные камни так же  пусты,
как  и  тех  уставших, которые покоятся  на берегу,  не  оставив  после себя
наследников".  Но, несмотря на такой пессимизм, они все же предпринимали все
новые и  новые меры, которые могли бы обезопасить их мертвые  тела. Вот  как
описывает погребальные обряды и  бальзамирование Геродот; он сам наблюдал их
во время своего путешествия по Египту (цитируем по Говарду Картеру):
     "Когда  умирает   какой-либо  знатный   человек,  все  женщины  в  доме
обмазывают  себе головы  и даже лица землей. Затем  они оставляют покойного,
выбегают  из  дому  и  шествуют через  город... колотя  себя  в  грудь.  Все
родственники умершего присоединяются к шествию и делают то же самое. Мужчины
собираются  в кучу и  тоже  бьют себя  в грудь. Закончив эту  церемонию, они
относят труп умершего к бальзамировщикам".