оставался  за   сторожа  Кэллендер),  обезопасить  гробницу  от  современных
последователей Абд аль-Расула. Мало того, едва прибыв в Каир, Картер заказал
тяжелую железную решетку для внутренней двери.
     Основательность и точность, с которыми проводились эти самые знаменитые
египетские раскопки, были во многом обусловлены той зачастую самоотверженной
помощью, которую Карнарвон и Картер с самого начала получали  со всех концов
мира. Впоследствии Картер выразил в  печати  свою благодарность за оказанную
ему всестороннюю  помощь, и он имел все  основания  это сделать.  Он начал с
того, что привел письмо,  посланное ему в свое время неким Ахмедом Гургаром,
руководившим  рабочими,  которые  принимали участие  в  раскопках.  Мы  тоже
приведем это письмо, ибо  мы не хотим прославлять одну лишь интеллектуальную
помощь. Вот оно:
     Карнак, Луксор  5  августа 1923  года  Мистеру  Говарду  Картеру, эскв.
Досточтимый сэр!
     Я пишу Вам письмо в надежде, что Вы живы  и здоровы, и молю Всевышнего,
чтобы Он  не оставил  Вас  в своих заботах и возвратил нам в добром здравии,
целым и невредимым.  Осмеливаюсь сообщить Вашей светлости, что склад No 15 в
полном порядке, сокровищница  в порядке, северный склад в  порядке, и  дом в
порядке, и все рабочие исполняют то, что Вы приказали в своих предписаниях.
     Хусейн,  Газ Хасан,  Хасан Авад, Абделад-Ахмед  и  все  шлют  Вам  свои
наилучшие пожелания.
     Шлю свои наилучшие пожелания Вам, всем членам  семьи лорда и всем Вашим
друзьям в Англии.
     С нетерпением ожидающий Вашего скорейшего приезда,
     Ваш покорный слуга
     Ахмед Гургар.

     В ответ на робкую просьбу о помощи, с которой Картер обратился к членам
одной экспедиции, работавшей в районе Фив, Лайсгоу, руководитель египетского
отделения  нью-йоркского  Музея  Метрополитен,  предоставил  ему  в   полное
распоряжение своего фотографа  Гарри Бертона,  несмотря на  то  что  лишался
таким  образом нужного ему работника; в своем  ответе Картеру он писал: "Рад
быть  хоть  чем-нибудь полезным. Прошу полностью  располагать Бертоном точно
так  же, как  и любым  членом нашей  экспедиции".  В  результате  к  Картеру
перекочевали еще рисовальщики Холл и Хаузер и руководитель раскопок в районе
пирамид Лишта А. К. Мейс. Директор египетского государственного департамента
химии  А.  Лукас  из  Каира предоставил себя  и  свой  трехмесячный отпуск в
распоряжение Картера. Д-р Алан Гардинер занялся надписями, а профессор Джеме
Г. Брэстед  из Чикагского  университета поспешил приложить свои  знания  для
определения датировки найденных Картером древних оттисков печатей.
     Несколько позднее,  11  ноября  1925 года, Салех-бей Хамди и  Дуглас Е.
Дерри,   профессор   анатомии   Египетского   университета,   приступили   к
исследованию мумии. А. Лукас написал обширную  монографию "Химия в гробнице"
о металлах,  маслах,  жирах и тканях. П. Э. Ныоберри  исследовал найденные в
гробнице венки и  гирлянды цветов и сумел установить,  какие цветы росли три
тысячи триста лет назад на берегах  Нила.  Более того, ему  даже удалось  по
цветам  и  ягодам определить, в какое  время года  был похоронен Тутанхамон:
зная, когда цветет василек, когда созревают мандрагора  -  "яблоко любви" из
Песни песней - и черноягодный паслен, он пришел к выводу, что Тутанхамон был
похоронен  не  ранее  середины  марта  и не  позднее  конца  апреля. "Особые
материалы" исследовали также Александр Скотт и X. Дж. Плендерлейт.
     Это  творческое   содружество  специалистов  (некоторые  из   них  были
специалистами в  областях, далеко отстоящих от археологии и истории древнего
мира)  явилось  верным  залогом того, что научные  результаты этих  раскопок
оказались более значительными, чем каких-либо прежних.
     Теперь можно  было  приступить к работе.  16 декабря раскоп  был  вновь
раскрыт. 18 декабря фотограф Бертон  сделал пробные  снимки,  а 27-го первая
находка была извлечена на поверхность.
     Основательная работа  требует времени. Раскопки в гробнице  Тутанхамона
продолжались несколько зим. Подробное их описание  не входит в нашу  задачу,
мы  следуем  за ярким  и  красочным  рассказом  Картера лишь  в его  узловых
моментах и не имеем поэтому возможности подробно останавливаться на описании
всех находок.  Однако нельзя не упомянуть о  двух-трех  самых  значительных,
таких,  например,  как  деревянный  ларец, принадлежащий  к  числу  наиболее
выдающихся  в   художественном  отношении   произведений   древнеегипетского
прикладного искусства.  Он был покрыт тонким  слоем  гипса  и весь расписан.
Яркость  красок  чудесно  сочетается здесь с  поразительно  тонким  и точным
рисунком, а  сцены охоты и военные сцены так великолепно скомпонованы и в то
же  время  настолько  детально  выписаны, что "превосходят  даже  персидские
миниатюры".  Этот ларец был наполнен  самыми  разными  предметами;  примером
тщательности в работе может служить тот факт, что Картер затратил три недели
тяжелого, кропотливого труда, пока добрался до дна этого ларца.
     Не менее важной находкой были три больших ложа, о существовании их было
известно и ранее из росписей на стенах гробниц, но  найти их, однако, до сих
пор  не удавалось. Это были  удивительные сооружения,  с возвышением не  для
головы, а для ног. На одном из них красовались изображения львиных голов, на
втором    -    коровьих,    на    третьем   можно   было    увидеть   голову
полукрокодила-полугиппопотама. На  ложах  были горой навалены драгоценности,
оружие и  одежда,  а  сверху  лежал  трон. Его  спинка была так  изумительно
разукрашена, что Картер впоследствии "без всяких колебаний"  утверждал: "Это
самое красивое из всего, что до сих пор было найдено в Египте".
     Наконец,  следует  еще упомянуть  о четырех  колесницах,  которые  были
слишком велики, чтобы их можно  было целиком внести  в гробницу, и потому их
распилили;  впоследствии  грабители  перевернули  и раскидали  их части. Все
четыре  колесницы  были  сверху донизу  покрыты позолотой:  каждый  дюйм  их
поверхности  был  украшен орнаментом  и  рисунками или же  инкрустациями  из
цветного фаянса и камня.
     В   одной   лишь   первой   камере   исследователи   нашли   не   менее
шестисот-семисот различных предметов. О  внешних и  внутренних трудностях, с
которыми им пришлось столкнуться в  работе - один неверный шаг мог разрушить
то,  что невозможно было возместить,  - у нас  еще  будет случай  поговорить
подробнее.
     13 мая при  +37°С в тени по узкоколейке  были  доставлены к  специально
зафрахтованному  пароходу первые тридцать четыре тяжелых ящика  с находками.
Расстояние было небольшое -  всего полтора километра, но, так как рельсов не
хватало, пришлось прибегнуть к хитрости: когда вагонетка проходила некоторое
расстояние, путь  позади  нее  разбирали, а снятые рельсы укладывали впереди
вагонетки.  Так  драгоценные  находки  проделали  обратный  путь спустя  три
тысячелетия после того, как они были торжественно доставлены с берега Нила в
гробницу усопшего царя. Еще через семь дней они были в Каире.