-- Сам додумался? -- прищурился на деда Федор Федорович.
     -- Сам, -- плутовато забегал глазами дед. -- Мне, ты смекни, что здесь,
что возля  своего дома смерти ждать. Тут от меня хучь польза.  Старость-то в
радость, когда людям польза, а когда обуза -- беда. Не прогонишь?
     -- Не прогоню.
     -- Вот  и порядились! --  возрадовался  дед. --  Теперича пойдем  кефир
пить.
     -- Пошли. Да запишем в тетрадку, что ты сказал про старость.



        17

     А с утра все пошло так, как предупреждал дед. В семь часов возле  будки
появился  милиционер. Обозрел ворота,  передвинул  кобуру  с  пистолетом  на
живот, ноги расставил, руки за спину заложил и застыл истуканом. В восемь во
главе двадцати свежевыбритых  молодцов прибыл седовласый дворецкий. Выстроил
отряд в  вестибюле  первого этажа,  доложил Федору Федоровичу, кто буфетчик,
кто повар, кто  камердинер.  С  восьми тридцати в зальце  за  накрытым белой
крахмальной  скатертью  столом Федор Федорович  вкушал завтрак, поданный  на
столовом  серебре с вензелями  "ФI". В половине  десятого  принял ванну, его
побрили, обрядили  в рубаху  с алмазными запонками,  в черный костюм, сшитый
так  хитро, что не ощущался на  теле, и обули  то ли в полуботинки, то ли  в
туфли,  которые не  сверкали,  но  источали  задумчивый матовый блеск и  тем
придали Федору Федоровичу величие истинного монарха. А в одиннадцать прибыла
депутация.
     Депутацию  Федор  Федорович принимал в  тронном  зале -- так  дворецкий
назвал бывший танцевальный зал -- и, как лицо пока частное, вышел из боковой
двери, подошел к столпившимся согражданам, произнес привычное:
     --  Здравствуйте,  товарищи!  Чем могу  служить?  --  Потом:  --  Прошу
садиться. -- И, пройдя к столику, окруженному резными  стульями, сел, но тут
же встал, так как сограждане продолжали толпиться.
     От   толпы   отделился  учитель  Струков,   поклонился   и,   изобразив
возвышенность на лице, воскликнул:
     -- Ваше  высочество! Депутация от  всех  классов  и слоев  древлянского
общества имеет честь вручить вам воззвание. Соблаговолите выслушать.
     --  Извольте,  -- милостиво  разрешил  Федор  Федорович,  нисколько  не
смутившись,  будто  взаправдашний  великий   князь,  будто  прием  послов  и
депутаций для него привычное профессиональное дело.
     Учитель  Струков, выпростав  из-под  мышки  папку,  раскрыл  ее и  стал
читать,  что за последние  шесть лет уровень  жизни  в Древлянске  снизился,
приблизившись к критической точке, что спад производства достиг 17% в год, а
сельское хозяйство  пришло  в  такое  состояние, что  не способно древлянцев
прокормить.  Вместе   с  тем  заметно  проникновение  в  город  иностранного
капитала. Многое уже распродано с молотка, и скоро лишь воздух  общественным
останется. Все это  происходит под руководством и  при  участии председателя
горсовета и его заместителей. В связи с изложенным, дабы выправить положение
раз и навсегда и  дать Древлянску закон и порядок, Древлянский земский собор
постановил  изменить  в  Древлянске  существующую  государственную  систему,
объявив монархию. На престол  же венчать  ныне здравствующего великого князя
Федора Федоровича, провозгласив самодержцем Древлянским Федором Первым.
     --  Ваше  высочество!  --  вскинул  голову  учитель.  --  Сейчас  же  и
непременно соблаговолите ответить древлянскому народу. Мы ждем.
     Федор Федорович расправил плечи. Шагнул  вперед и не тихо и  не громко,
но очень достойно ответствовал:
     -- Я -- рад.
     Тут  же депутаты  расступились,  опустили  в поклоне  головы,  а  Федор
Федорович двинулся  по живому  коридору  не  медленно и  не  быстро,  дабы в
движении не  было ни  прохладцы,  ни  суеты. Слыша за  собой  поступь многих
людей, спустился  с  лестницы,  вышел  из дома  и  сообщил  деду Акимушкину,
вставшему со скамейки:
     -- Я -- пошел.
     -- Иди,  --  строго ответил дед.  -- Иди и помни  про  Ивана Даниловича
Калиту  да про Николая Александровича  Романова,  помни, что за  шесть веков
между их правлениями произошло. И помни, до  донышка помни, что потом стало.
Без этой памяти тебе дальше и шагу ступить нельзя. Слышишь, Федька?
     Странное дело: четко голос  деда  прозвучал,  но губы  дедовы  даже  не
дрогнули.
     -- Слышу, дед, -- ответил Федор Федорович.
     Створки чугунных ворот разошлись, за ними всколыхнулась толпа. "Ура! --
послышалось.  --  Да здравствует  монархия!" Возле милицейской  будки бравый
старичок в орденах  и медалях, не разобравшись что к чему, утирал катившиеся
по  щекам  слезы  и  дрожащим  тенорком   пел:  "Союз   нерушимый  республик
свободных..."
     Сопровождаемый депутацией, Федор Федорович вышел за ворота. Милиционер,
вытянувшись, отдал честь. Откуда-то из толпы выкатился старый, но еще вполне
приличный на  вид  "ЗИМ"  с  откидным  верхом,  за  рулем  которого восседал
Саша-шофер.  Федор Федорович  шагнул  в  машину,  сел. На  откидные  сиденья
уселись  трое  депутатов.  Учитель  Струков  поместился  впереди,  и  машина
покатилась со скоростью пешехода. За ней двинулся народ.
     -- Мы куда? -- поинтересовался Федор Федорович.
     -- Сначала на площадь Братьев По  Классу, -- обернулся учитель Струков.
-- Там протоиерей с клиром ждет.
     -- А потом?
     -- В собор короноваться.
     И Федор Федорович задумался: на предстоящей  церемонии он не знает, как
и ступить. Венчать его должны короной, он же ее и  в глаза не видел. Хорошо,
если мала,  а  коли  велика  и  на  уши  съедет?  Потом  вспомнил  сцену  из
кинофильма, как венчали царя и как царь сам  на себя возложил венец. Ему так
же поступить? И еще  загвоздка: венчать его на престол будет протоиерей,  не
князь  Церкви,  а  он,  Федор Федорович,  князь. Имеет ли  право  протоиерей
вершить таинство и если  не  имеет, то не станет ли это в будущем поводом не
признавать его, Федора Федоровича, истинным государем?
     Решая сии важные вопросы, он как бы  забылся и очнулся только посредине
площади, когда "ЗИМ" резко затормозил.
     -- Сограждане, сограждане! -- надрывно вопил кто-то.
     Федор Федорович взглянул вперед.
     Перед радиатором машины, взявшись за руки, стояли  Обалдуев, Чудоюдов и
Рыбакитин. За спинами у них площадь была пуста. Слева от автомобиля блистали
одеждами протоиерей  с  клиром,  чуть  дальше  главный  милиционер во  главе