императору,  и  мы  заранее  знаем,  что  ему  приятно  будет  читать, а что
неприятно.  Так  вот,  все  зависит  от  порядка,  в каком будет лежать ваше
прошение.  Если  сверху  положим  четыре-пять  неприятных  бумаг, император,
дойдя  до  прошения,  будет  в  дурном  расположении  духа  и откажет. Если,
наоборот,  сверху  положим  одну за другой пять бумаг для него приятных, то,
дойдя до вашего прошения, он будет хорошо настроен и сразу его утвердит".
     Действительно,  проще простого. Факт абсолютно достоверный, да и трудно
было бы придумать такое. (Примеч. Степняка-Кравчинского.)

     Нет,  в  наше  время  коронованные  особы  не могут принимать серьезное
участие  в  управлении  государственными  делами. Они к этому органически не
способны.  Они не могут править, так пусть царствуют, пока люди не могут без
них  обойтись.  Если  же  они  пытаются  сделать  большее,  их  ждет должное
наказание,  и  это  опять-таки  оборачивается  проклятием  для  страны:  они
становятся  марионетками,  которых тянут за нити невидимые царедворцы, столь
же  бесчестные,  сколь  безответственные.  Смешно  было бы ожидать, что царь
вдруг  изменит  свою  политику  или  придворные  внезапно  пожертвуют  своим
честолюбием и собственными интересами ради блага народа.
     Нет,  чистое  безумие надеяться на политические преобразования в России
по  воле  самого  царя. Если подобные надежды были еще простительны в начале
прошлого  царствования,  то  теперь,  после  тридцатилетнего горького опыта,
столь  запоздалый  оптимизм  неуместен  и весьма похож на желание скрыть под
ним свое малодушие.
     Самодержавие  будет  уничтожено  -  в  этом  нет  сомнения.  Но  только
насильственным  путем.  Ни  одному народу никогда не приходилось выдерживать
такой  беспощадной  борьбы за политическую свободу, как русскому народу, уже
не  говоря  о тяжелых социальных условиях в России и огромном сосредоточении
власти  в руках правительства. В других странах борьба за свободу окончилась
некоторое  время назад, когда цивилизация еще не предоставила в распоряжение
правителей    материальных   преимуществ   усовершенствованного   оружия   и
поразительно  быстрых средств сообщения. Эти преимущества всецело на стороне
правящего  класса,  и  они  обрекли  на неудачу многие пламенные восстания и
замечательные выступления героев свободы.
     Но   нет   препятствий,   непреодолимых   решительностью,   отвагой   и
самоотверженностью.  Русский  царизм  должен  быть и будет уничтожен. Нельзя
позволить   тупому   упрямству   одного  и  бесчестному  себялюбию  немногих
остановить  прогресс  и  заслонить свет от стомиллионного народа. Можно лишь
пожелать,  чтобы  неизбежное свершилось не столь разрушительным, кровавым, а
наиболее  гуманным  путем.  Этому  может содействовать и общественное мнение
Европы.


x x x

     Как  ни  странно,  но  это  правда:  на  русские правящие круги большее
впечатление  производит  европейская  молва, чем вопли всей России от Белого
до Черного моря.
     Вся  Россия  слышала  о  злодеяниях  в  наших  политических  тюрьмах  и
содрогнулась.  Но  проходили  годы,  а правительство и не помышляло что-либо
предпринять  для  изменения  положения  политических  узников. Однако стоило
нескольким  французским  газетам выступить в защиту несчастной Геси Гельфман
и  сообщить,  что  власти,  заменив  смертный приговор, убивают ее медленной
пыткой  в  крепости, как царское правительство пошло на неслыханную уступку.
Оно   разрешило   иностранным  корреспондентам  посетить  заключенную  в  ее
временной  камере  с целью показать, что она жива и обвинение необоснованно.
Тысячи  жалоб  и  протестов  от  имени  самых  уважаемых  граждан  России не
удостаиваются  ответа,  производя  на дубовые уши царских властей не большее
впечатление,  чем  жужжание  надоедливой  мухи.  Но вот в "Таймсе" появились
передовые  статьи  о  России,  и  после  этого  петербургский  корреспондент
сообщил  своей  газете:правительственных  кругах.  Английскую  печать  обвиняют  в  том,  что она в
последнее  время  приобрела  привычку  основывать  свое  мнение  о России на
пристрастных сочинениях тайных, давно эмигрировавших нигилистов".
     ______________
     
     И  чтобы  дать  выход  чувству  обиды,  охватившему  высшие  круги,  их
журналисты распространяют нелепую клевету на нигилистов.
     В   чем   же   причина   этой   неожиданной   и  совершенно  непонятной
чувствительности?  Можно  без  конца  повторять,  что  влияние общественного
мнения  Европы на русское правительство обусловлено его сильной зависимостью
от  иностранных  денежных  рынков.  Да,  совершенно  верно,  но  это не все.
Внутренняя  политика  царизма  гораздо  разорительнее  и  приводит к большим
потерям,  чем  любые убытки на международной бирже. Однако это его все же не
пугает.
     Чувствительность   царской  камарильи  к  упрекам  европейской  печати,
несомненно,  имеет  какую-то  причину морального порядка. В этом сказывается
рабская   натура  новоявленных  господ.  Их  жестокость  вызвана  трусостью;
беспощадные к слабым, они низки и робки перед сильными.
     Но  как  бы  то  ни  было,  царская клика усердно старается утаить свои
преступления  от  общественного  мнения  Европы, и она весьма восприимчива к
толкам о ней за границей.
     Однако,    если   влияние   европейской   общественности   будет   лишь
ограничиваться  досаждением  русской  правящей  касте,  обращение  к нему не
будет  иметь  серьезных  последствий.  Это  влияние может быть употреблено с
гораздо большей пользой.
     Совершенно  ошибочно  и,  смею  сказать, бессмысленно утверждать, будто
царское  правительство  держится  только на штыках своих солдат и невежестве
своих  крестьян.  Если бы все, кто в душе настроены против царизма, решились
открыто  это  высказать,  самодержавие  не  удержалось  бы  ни  одного  дня.
Образованные  классы,  несмотря на свою малочисленность, - это движущая сила
и   нервный  центр  всякого  общества.  В  своем  огромном  большинстве  эти
общественные  круги  в  России  ненавидят  существующий  строй.  Правда,  их
разделяют  партийные  разногласия.  Но  помимо  тех,  кто  вообще  ничем  не
интересуется,  а  также  негодяев,  извлекающих для себя выгоды из анархии в
царской  администрации,  чтобы  наполнять собственные карманы, вся передовая
Россия  против самодержавия. И у нее имеется для этого достаточно оснований.
Если  бы  эти  классы  стали  действовать  решительно  и  смело, не страшась
временных  репрессий,  самодержавие,  одряхлевшее  и напуганное, ненавистное
большей   части   собственных  чиновников,  не  могло  бы  противостоять  их