банка?  Все  объясняется  очень  просто. Городской голова Иконников воровал,
городской  голова  Овчинников  воровал,  секретарь городской управы воровал,
все  члены  управы  воровали.  Ежемесячная  ревизия  банка  была  фарсом.  В
бухгалтерские  книги  никто  не  заглядывал,  кассу  никто  не  подсчитывал,
годовой отчет подписывали не проверяя.
     А  власти,  чиновники,  полиция,  обычно  столь  бдительная, когда дело
касается  наказания  за  нарушение "общественного порядка" или за проявление
политического  недовольства,  -  что они делали? Все то же самое. Они были в
той  же  компании. Все были на откупе у банка, и все воровали. Исправник был
на  жалованье  у  Рыкова.  Александров,  местный  мировой  судья, в насмешку
прозванный  рыковским  лакеем,  получил  из банка ссуду в 100 тысяч рублей и
ежегодную  стипендию  в  500  рублей.  Его преемник Лихарев получал такую же
мзду.   Попустительство  остальной  мелкой  чиновничьей  сошки,  таких,  как
почтмейстер  и  приставы, тоже было обеспечено - они получали подачки, как и
городовые,  бывшие  все  шпионами  Рыкова. Купив, таким образом, всю местную
власть,  Рыков  превратился  в такого же самодержца Скопина, как царь - всея
Руси.  Он  делал  что  хотел  и  вел  себя  со всей наглостью малограмотного
выскочки.
     В   городе  жил  врач  Битный,  пользовавшийся  заслуженной  репутацией
честного  и  порядочною человека. Но он имел несчастье чем-то задеть Рыкова,
и  в  один  прекрасный  день  ему приказано было перебраться на жительство в
город  Касимов, причем ему не сообщили даже причину столь грубого произвола.
Только  когда для директора наступил час расплаты за его прегрешения, Битный
узнал,  кому он обязан своим изгнанием. Рыков, видите ли, заявил исправнику,
что  "доктор  неблагонамеренный".  И  на  этом основании Битного выселили из
Скопина.
     Другой   житель   города,   юноша   по   фамилии   Соколов,  был  столь
неблагоразумен,  что  однажды  в городском саду, проходя мимо Рыкова, что-то
насвистывал.  Директору  это  показалось оскорблением его особы, исправник с
ним  согласился,  и  Соколов  был  выслан в административном порядке. Агенту
Облову  пришлось  еще  хуже.  Он  был  послан  от одной из железных дорог за
каменным  углем,  который  по  подряду поставлял Скопинский банк. Обнаружив,
что  уголь  плохого  качества,  Облов  отказался его принять, и, так как он,
очевидно,  был честный человек, его нельзя было купить взяткой. Как бы то ни
было,  Рыков  обвинил  Облова  в  "подстрекательстве",  и  на этом основании
беднягу  арестовали  и  присудили  к тюремному заключению. Он избежал тюрьмы
только  благодаря вмешательству генерального прокурора. "Скопинская полиция,
-  заявил свидетель Ланской, - была готова в любой момент выполнить малейшее
желание  Рыкова".  Два  брата  Ланские,  Соколов  и Финогенов - все служащие
банка  -  жили  на  квартире  в  доме  некоего  Брежнева,  что  по  каким-то
необъяснимым  причинам  не  отвечало  целям  Рыкова. Он без всяких церемоний
приказал  полиции  переселить их, и приказ был тотчас же исполнен. К молодым
людям  явился  исправник  Кобеляцкий  с  тремя  городовыми  и  предложил  им
немедленно съехать с квартиры.
     Мало  того,  Рыков был так уверен в поддержке властей, что помыкал всем
городом.  Он публично обругал исправника за нерасторопность пожарной команды
при  тушении  пожара  и  однажды,  недовольный независимым видом исправника,
предупредил  его,  чтобы  тот  был  поосторожнее.  "Вы никакая не персона, -
сказал  ему  Рыков.  -  Мне надо лишь слово сказать, и пришлют на ваше место
целый вагон исправников".
     Чтобы  разорить  Дьяконова,  задолжавшего,  к  своему  несчастью, банку
десять  тысяч  рублей,  Рыков  велел  наложить  арест на его дом и продать с
молотка.  Ни  один покупатель не явился на торги - так велик был страх перед
всесильным  директором  банка.  Этого  Рыков  и  добивался.  Стоимость  дома
составляла  тридцать  тысяч  рублей;  Рыков  предложил услужливым чиновникам
оценить  дом  в  девять тысяч и бросить злосчастного Дьяконова в тюрьму, где
он и просидел десять месяцев.
     Такими  путями  почти  безграмотный  человек  - директор банка еле умел
читать  и писать - стал всесильным владыкой Скопина. "Только господь бог мог
с ним бороться!" - сказал на суде один из свидетелей.
     Но,  спросит  читатель,  неужели  во  всей  этой  обстановке  трусости,
угодливости  и продажности не нашлось хоть несколько честных людей и неужели
у  них  не  хватило  гражданского мужества осведомить о подвигах скопинского
набоба  высшие  власти, которые не могли находиться под его влиянием и брать
у него взятки?
     Да,   разумеется,   были   такие   люди.   Один  из  них  -  тот  самый
многострадальный   Дьяконов,   и  он  получил  свою  награду.  Затем  бывший
городской  голова  Леонов,  который  давал  свидетельские показания на суде.
Пока  он  был  городским  головой,  дела  в  банке  были  в  порядке,  книги
подвергались  ревизии,  касса  и  ценные  бумаги  регулярно  проверялись. Но
Рыкова  это не устраивало. Он подкупил избирателей и городскую думу. Леонова
сняли  с  поста  и вместо него избрали более покладистого городского голову.
Но  Леонов,  даже  не будучи более членом управы, не прекращал своих попыток
уберечь  банк от разграбления. В 1868 году Леонов и еще несколько скопинских
граждан   послали   письмо   губернатору  генералу  Болдыреву,  описали  ему
положение  в  банке  и просили назначить ревизию. Ответ пришел в 1874 году -
шесть  лет  спустя!  -  и  гласил, что прошение не подлежит рассмотрению как
написанное не по форме.
     В  1878  году  была  предпринята новая попытка. На этот раз ходатайство
направили  в  более  высокую  инстанцию - министру внутренних дел. Ответ был
столь  же  вразумителен:  за  неоплатой  прошения двадцатикопеечным гербовым
сбором  оно  оставлено  без  рассмотрения. Теперь уже ходатаи написали новое
прошение,  снабдили  его  надлежащей  маркой  и  вторично  послали министру,
надеясь,  что на этот раз что-то будет сделано. "Но мы не получили ответа по
сей  день",  -  сказал  один из авторов прошения, Масленников, давая на суде
свидетельские показания.
     Совершеннейшее  равнодушие  в высших сферах столь же легко объясняется,
как  умышленная  слепота местных властей. Губернатор Болдырев был подкуплен,
как  все  другие,  он  получил  от  Рыкова  семьдесят  девять  тысяч рублей.
Вице-губернатор   Волков   лучше   преуспел:   ему   досталось   сто  тысяч.
Предводитель  дворянства продался за жалкие двенадцать тысяч рублей. Когда в
1882  году было назначено следствие, этот господин предпочел ретироваться за
границу.  Советник  губернского  правления  Румянцев,  члены  суда  Бабин  и
Кормилицин,   прокурор  Полторацкий  -  все  они,  как  выявилось  на  суде,
находились в одной компании.
     Суд  не  сумел  представить  столь  же  веские  доказательства  о роли,
которую  сыграла  в  рыковском деле петербургская бюрократия. Да ни у кого и
не   было   особого   желания  углубляться  в  эту  сторону  вопроса:  ни  у
председателя  суда,  ни  у прокурора и тем более у защитника обвиняемого. Ни
один  чиновник  министерства  внутренних  дел не был вызван в суд в качестве