известность.   Целых   две   недели   газеты,   несмотря   на  неоднократные
предупреждения,  уделяли  процессу целые страницы. В обществе почти ни о чем
другом  не  говорили.  Это была самая жгучая злоба дня, и она не скоро будет
забыта.
     Злоупотребления  чиновников,  ведающих  государственными  финансами, не
новость.  Публика  так  привыкла  к  скандалам  подобного рода, что они, как
правило,   почти   не  привлекают  внимания.  Считается,  что  воровство  по
должности  в  порядке  вещей. Чтобы вывести публику из апатии, мошенничество
должно   было   принять  ошеломляющий  и  драматический  характер,  а  сумма
украденных  денег  -  поразить  воображение.  В  деле  Рыкова  всего  было в
изобилии.   Растраты   и   подлоги  бывшего  директора  и  его  соучастников
исчисляются  тринадцатью  миллионами  рублей,  это,  вероятно, самый крупный
грабеж такого рода, когда-либо совершенный в царской империи.
     Этого  было  бы  достаточно, чтобы возбудить всеобщий интерес. Но когда
после  двух  лет  ожидания  и  проволочек наконец открылся суд и на нем были
публично  раскрыты  позорные  тайны  преступной  банды, цифры, как бы они ни
были  сногсшибательны,  бледнели  перед  обнаженными на необычайном процессе
язвами  социальной  и  политической  жизни.  Именно с этой точки зрения дело
Рыкова   заслуживает  внимания.  Как  в  капле  воды  отражается  вся  грязь
замутившегося  источника,  так по делу Рыкова можно судить об отвратительной
коррупции, затронувшей ныне царскую бюрократию сверху донизу.
     Скопинский   банк   был   основан   в  1863  году,  в  период  большого
экономического  оживления  в  стране,  и  от  него  ожидали,  что  он  будет
способствовать  расцвету  торговли и промыслов в Рязанской губернии. Это был
не  государственный,  а  городской  общественный  банк.  Однако он был тесно
связан  с  государственным  аппаратом,  ибо,  как  и все общественные банки,
находился   под   контролем   министерства   внутренних  дел  и  должен  был
представлять   министерству  финансов  подробный  ежегодный  отчет  о  своих
операциях и о финансовом положении.
     Рыков  был  назначен  директором Скопинского банка, хотя все знали, что
он  прежде  был  замешан в каких-то мошенничествах. Но это ему с готовностью
простили,  вероятно  потому,  что,  как  говорится в русской пословице, "кто
богу  не  грешен, тот царю не виноват". Правда, несколько скопинских граждан
протестовали  против  назначения  Рыкова,  но  его  поддержало начальство, и
некоторое  время  казалось,  что он заслужил их доброе мнение. Однако в 1868
году  в банке обнаружился дефицит в пятьдесят четыре тысячи рублей. Не желая
разглашать  неприятный факт, а тем более сообщать его министерству финансов,
Рыков  сделал  то, что, по словам его защитника на суде, всякий сделал бы на
его  месте:  он  вывел  фальшивый  баланс, настолько благоприятный, что банк
привлек  вкладчиков  со  всех  концов  страны. Отныне дела Скопинского банка
покатились  под  гору.  Но  чем  отчаяннее  становилось положение банка, тем
более  блестяще  выглядел  его  баланс.  Не совершая вообще никаких законных
банковских  операций,  Рыков  объявил  о  выдаче по вкладам семи с половиной
процентов,  в  то  время  как  другие  банки  платили  три процента, и таким
образом  добывал  огромные  деньги.  Чтобы  объяснить  происхождение крупных
барышей,  Рыков вносил в бухгалтерские книги различные хитроумные банковские
операции.  Тут  были  и  фиктивный учет векселей, фиктивные ссуды, фиктивные
покупки  процентных  бумаг  и  фиктивные их продажи. Нанятый Рыковым старик,
столь  безграмотный,  что  еле  мог подписать свое имя, каждый декабрь давал
поручение  банку  на покупку акций, процентных бумаг и выигрышных билетов на
несколько  миллионов  рублей;  это  была  фиктивная  сделка, и проистекающий
отсюда   фиктивный  доход  неизменно  вписывался  в  ложный  годовой  отчет,
представляемый министру и публикуемый в "Правительственном вестнике".
     Рыков  не  только  выдавал  вкладчикам  высокий  процент,  он жертвовал
большие  суммы  на  благотворительные цели, оказывал денежную помощь школам,
щедро  одаривал  церкви  и  этим снискал расположение духовенства и приобрел
высокую   репутацию  за  свою  набожность,  добрые  дела  и  благонамеренные
взгляды.  Деньги  на  все  эти  дары,  как  и  на  личные расходы директора,
достигавшие  фантастических цифр, брались из банковских сундуков и вносились
в  книги  под  видом выплаты сумм подставным клиентам. То, что оставалось, и
большая  часть  поступлений  и вкладов просто похищались, либо шли в широкие
директорские карманы, либо на уплату за молчание его сообщников.
     Векселя  выписывались  на  крупные  суммы,  даже  без  особых  стараний
замаскировать  их.  Арефьев, подставное лицо, выписывал вексель на Сафонова,
тоже  подставное  лицо, на сумму в 50 или 100 тысяч рублей, учитывал вексель
и  получал  деньги. Затем операция проводилась в обратном порядке, и Сафонов
получал  деньги.  Учитывались  и  чисто  фиктивные  векселя  с  вымышленными
именами,  а  банковские  швейцары  и  артельщики  фигурировали  в книгах как
дебиторы,  задолжавшие  банку десятки тысяч рублей, взятых Рыковым из кассы.
"Все делалось по-семейному", - сказал на суде один свидетель.
     Но  чтобы  иметь возможность пользоваться всеми этими богатствами, надо
принадлежать   к   жульнической   клике,  орудовавшей  в  банке:  быть  либо
покровителем,  родственником  или  соучастником.  На  стол  Рыкову регулярно
клались  списки  просителей  (sic!),  и он по настроению писал против каждой
фамилии "дать" или "отказать".
     Когда  вексель  подлежал  оплате,  векселедержателю  вежливо предлагали
принять  к  учету  другой  вексель,  включающий  процентную  ставку.  Никто,
разумеется,  и  не  думал  оплачивать  вексель наличными. Но через некоторое
время  даже  эти  формальности  были  отброшены.  Если  кому-нибудь из банды
хищников  нужны  были  деньги, он просто просил выдать их из банка, а иногда
брал  без  спроса.  "Они  брали  деньги  из  кассы не считая", - сказал один
свидетель.  "Они  приходили  с носовым платком, заполняли его ассигнациями и
уходили", - свидетельствовал другой.
     Так  творились  дела  в  знаменитом  Скопинском  банке.  Притом  грабеж
продолжался   не  пару  недель  или  месяцев,  а  долгих  пятнадцать  лет  -
поразительный  факт  даже  для  царской  империи, а для другой страны просто
немыслимый.  В  таком провинциальном городке, как Скопин, где все знают друг
друга,  плутни  Рыкова  и  положение  банка  не  могли,  конечно, оставаться
секретом,  и  действительно,  все  было широко известно. А когда разразилась
катастрофа,   в   самой  Рязанской  губернии  оказалось  всего  девятнадцать
обманутых  вкладчиков,  вверивших  свои  сбережения  Рыкову  и его воровской
шайке.  Ни  один  из  шести  тысяч вкладчиков не жил в Скопине. Как же могло
случиться,  чтобы  злоупотребления, известные целой губернии и творившиеся в
течение  пятнадцати  лет,  ускользнули  от  внимания  местных  и центральных
властей?  И  прежде  всего,  как  они  ускользнули  от  внимания  скопинской
городской   думы,   а  ведь  по  закону  общественные  банки  находятся  под
непосредственным   наблюдением   городского   головы  и  управы?  Их  прямой
обязанностью  является  ежемесячно проверять книги, устанавливать наличность
кассы  и процентных бумаг. Как же случилось, что на протяжении всего времени
городская  дума  не  заметила  открытого  жульничества и воровства директора