музыкой. Она выглядела как программа, которая выполняла сложные
математические расчеты и статистический анализ. Цифры, которые Самсон
запихивал в компьютер, были универсальным языком, на нем можно было
написать все: от фуги Баха до системы противовоздушной обороны.
   Самсон не говорил об этом ничего людям, которые в этом не разбирались,
и которые не были впечатлены тем, что он сделал. Сами хакеры тоже не
обсуждали этого, и не ясно даже, анализировали ли они вообще это явление в
таких космических масштабах. Но Питер Самсон сделал это, и его коллеги,
оценили его деяние по заслугам - потому что было очевидно, что это очень
красивый и аккуратный хак, а этого было достаточно для оправдания траты
массы времени на него.
 
 
    
 
   Для хакеров подобных Бобу Сандерсу, который был лысоватым, пухловатым и
веселым приверженцем TX-0, президентом Группы СиП в TMRC и студентом,
изучавшим системы, такое времяпрепровождение было совершенным укладом
жизни. Сандерс вырос в предместьях Чикаго, и все время пока он себя
помнил, ему невероятно нравилась работа с электричеством и телефонами.
Перед поступлением в МТИ, Сандерс нашел работу на лето, о которой можно
было только мечтать: это была работа в телефонной компании, где он
принимал участие в монтаже оборудования центрального офиса. Он проводил
восемь блаженных часов за пайкой железа и плоскогубцами в руке, скрывшись
с головой в потрохах различных систем. Это была идиллия, нарушаемая лишь
часами приема пищи, потраченными на глубокое изучение руководств по
оборудованию телефонной компании. Оборудование, подобное тому, которое он
видел в телефонной компании, находилось и под моделью железной дороги в
TMRC. И это заставило Сандерса стать активным членом Клуба Моделирования
Железной Дороги.
   Сандерс был старшекурсником, и он, в своей институтской жизни, добрался
до TX-0 позже, чем Коток и Самсон. Он использовал свое время для того,
чтобы заложить основу для своей социальной жизни, которая включала в себя
ухаживание и возможный брак с Марж Френч, которая занималась нехакерской
работой на компьютере в одном научно-исследовательском проекте. Однако
TX-0 стал центром его академической карьеры, и он разделил общую хакерскую
судьбу, наблюдая за тем, как его оценки начинают страдать от пропущенных
занятий. Это не сильно его беспокоило, потому что он знал, что его
реальное образование происходит в комнате N 240 в Здании N 26, за консолью
Tixo. Через много лет он назовет себя и остальных "элитой".
   В частности он вспоминал: "Другие люди занимались изучением других
вещей и проводили массу своего времени в четырехэтажных научных корпусах,
проводя плохо пахнущие химические опыты, или работали в физических
лабораториях, обстреливая частицами мишени. Но вне зависимости, почему они
это делали - они это делали. А мы просто не обращали никакого внимания на
то, чем занимались эти люди, потому что мы не испытывали к этому ни
малейшего интереса. Они обучались тому, чему они обучались, а мы обучались
тому, чему мы обучались. И то, что многое из этого не присутствовало в
официально одобренном учебном плане, вообще говоря, было не очень-то и
существенно для нас".
 
   Хакеры приходили ночью. Это был единственный способ извлечь максимум
преимущества из критических "внеплановых" интервалов машинного времени на
TX-0. В течение дня, Сандерс обычно появлялся на одном или двух занятиях в
Институте. Затем тратил некоторое время, выполняя "базовое обслуживание",
то есть занимался вещами, подобными еде и посещению ванной комнаты. Затем
в течение, некоторого времени, он встречался с Марж. Но, в конечном счете,
он постепенно отфильтровывался к Зданию N 26. Он просматривал некоторые из
своих программ, которые были созданы предыдущей ночью и напечатаны на
бумаге шириной в девять с половиной дюймов, используемой во Flexowriter-е.
Он делал пометки и вносил изменения в листинг до такого состояния, который
он считал следующей стадией работы.
   Возможно, после этого он пошел бы в Клуб Моделирования Железной дороги,
где он дал бы свою программу кому- нибудь еще, а сам взял бы чужую, и
проверил бы ее одновременно на хорошие идеи и на потенциальные ошибки.
Затем он возвращался в Здание N 26 в Клудж-Комнату рядом с TX-0, искал
свободный Flexowriter, чтобы внести изменения в свой код. И все это время
он постоянно проверял, не отменил ли кто-то свой одночасовой сеанс на
машине, так как его собственный сеанс был расписан где-то на два или три
часа ночи.
   Своего времени он дожидался или в Клудж- Комнате, или, убивая время,
играл бы с каким-нибудь мостом, вернувшись ненадолго в Клуб Железной
дороги, пока не приходила его пора.
   Сидя за консолью, лицом к металлическим стойкам, в которых находились
транзисторы, где каждый транзистор, представлял собою место для хранения
одного бита памяти, Сандерс настраивал Flexowriter, который приветствовал
его словом "WALRUS (МОРЖ)". Это было нечто, что Самсон схакерил в честь
поэмы Льюиса Кэрролла, в которой была строка: "Время пришло, и Морж сказал
...". Сандерс испытывал радость, доставая из ящика стола бумажную ленту,
которая содержала программу ассемблера и заправляя ее в считыватель
перфоленты. Теперь, когда компьютер был готов оттранслировать его
программу, он брал ленту из Flexowriter-а, над которой он только что
закончил работу и загружал с нее код на компьютер. После чего он наблюдал
за долгим перемигиванием огней на панели, по мере того как компьютер
переключался с "источника" (символический язык ассемблера)
   на "объектный" (двоичный) код, а получившийся результат компьютер
пробивал на другой бумажной ленте. Так как на этой ленте был пробит
объектный код, который TX-0 понимал, то Самсон загружал ее опять в
компьютер, надеясь, что программа будет работать так, как надо.
   Весьма вероятно, что в этот момент за его спиной толпилось несколько
товарищей- хакеров, которые смеялись, шутили и пили Кока-Колу, заедая это
все какой-нибудь "мусорной едой", которую они достали из торгового
автомата, стоявшего на нижнем этаже. Сандерс предпочитал лимонное желе
нарезаное клиньями, которое остальные называли "лимонной замазкой". Но в
четыре часа утра, на вкус хорошим являлось абсолютно все. Они все
наблюдали, как выполняется программа, как мерцают огни, слушали, как пищит
спикер, жужжащий высоким или низким тоном в зависимости от того, что было
в Бите 14 сумматора, и первое что, он увидел на CRT-дисплее после того,
как программа была оттранслирована и запущена - зависание программы. После