элементов, которые хотел Гринблатт. И все, кого мы спрашивали, сказали,
что если это будет так, то они не будут участвовать в этом предприятии".
   Это был разрыв. Большинство из хакеров отказывались идти за
Гринблаттом, отцом LISP-машины. Нофтскер и остальные говорили, что они
могут дать год Гринблатту на организацию своей собственной компании, но
еще до истечения этого срока, они пришли к выводу, что Гринблатт и хакеры,
которыми он управлял, в попытке добиться успеха в работе своей LISP
Machine Incorporated (LMI), не сумели стать "победителями", а потому они
создали свою компанию с сильной капитализацией под называнием Symbolics.
Они сожалели, что они собирают и продают машины, в которые Гринблатт
вложил столь много, но они чувствовал, что это надо делать. Те, кто
работали в LMI, чувствовали, что их предали; как только Гринблатт начинал
говорить о расколе, его речь переходила в медленное бормотание, и он искал
способ сменить тему неприятного разговора. Раскол - это неприятная вещь,
которая вполне может произойти в бизнесе, или когда люди начинаю
вкладывать эмоции в связи и человеческие отношения, и это было совсем не
то, что характерно для хакерской жизни.
   Лаборатория ИИ превратилась в виртуальное поле битвы между двумя
лагерями, и две фирмы, в особенности Symbolics, приняли к себе на работу
многих из остававшихся в лаборатории хакеров. Даже Билл Госпер, который
работал в то время в Стэнфорде, в компании Xerox, перешел на работу в
новый исследовательский центр Symbolics, который был образован в
Пало-Альто. Когда Symbolics начала жаловаться на возможный конфликт
интересов с людьми из LMI, которые работали на лабораторию ИИ (им
казалось, что МТИ финансирует их конкурентов, выплачивая жалованье людям
из LMI, работавших по совместительству в МТИ), то хакеры, включая
Гринблатта, которые все еще были связаны с лабораторией, вынуждены были
оттуда уйти.
   Это все проходило крайне болезненно, и когда обе компании в начале 80-х
годов представили на рынок сходные версии LISP-машин, то стало понятно,
что проблема останется еще на долгое время. Гринблатт пошел на некоторые
компромиссы в отношении подготовки бизнес- планов, например, в отношении
сделки, по которой LMI получало финансирование и поддержку от компании
Texas Instruments в обмен на четверть уставного капитала, что дало его
компании возможность выжить. Более щедрая Symbolics наняла сливки
хакерства и даже сумела подписать контракт на продажи своих машин в МТИ.
Самым худшим во всей этой истории было то, что идеальное хакерское
сообщество, все члены которого, по словам Эда Фредкина, "любили друг
друга", теперь даже друг с другом не разговаривали. "Мне бы хотелось
поболтать с Гринблаттом", - говорил Госпер, обсуждая это с многими из
хакеров Symbolics, которые выросли рядом с самым каноническим из всех
хакеров и теперь были отсечены от его потока информации. "Я не знаю
насколько счастлив или не счастлив он был, зная что я нахожусь здесь и
добавляя в наш адрес, что мы здесь были плохими парнями. Мне было очень
жаль, но я боюсь, что в этот раз "плохие парни" были правы".
   Но даже если люди в разных компаниях говорили друг с другом, они не
могли разговаривать о том, что представляло собой самое главной из той
магии, которую они открывали и создавали внутри компьютерных систем. Магия
стала секретом фирмы, и к ней не следовало допускать конкурентов. Работая
каждый на свою компанию, члены чистого хакерского сообщества перестали
обращать внимание на ключевой элемент Хакерской Этики: свободный поток
информации. Внешний мир стал внутренним миром.
 
 
    
 
   Одним из людей, на которых раскол, и в особенности его эффект на
лабораторию ИИ, произвел очень большое впечатление, был Ричард Столлман.
Он был глубоко опечален неспособностью лаборатории поддерживать порядок и
следовать принципам Хакерской Этики. РМС мог сказать сторонним людям, что
у него умерла жена, и только позднее в разговоре выяснялось, что этот
худощавый и бледный юноша говорит об организации, а не о трагически
погибшей супруге. Вот что Столлман записывал в файле на компьютере:
 
 
   Воспоминания о тех днях мне причиняют боль. Те, кто остались в
лаборатории - это были профессоры, студенты, исследователи, которые не
были хакерами и которые не знали, как надо заниматься поддержкой систем
или аппаратуры, или они не хотели этого знать. Машины начали ломаться, а
чинить их было некому. Никто не вносил, нужные изменения в программное
обеспечение. Нехакеры реагировали на это просто - они начинали
пользоваться покупными коммерческими системами, принося вместе с ними
фашизм и лицензионные соглашения. Я часто заходил в лабораторию ночью,
проходил через ее, ставшие пустыми, комнаты, в отличие от тех ночей, когда
они были полны хакеров и их мыслей. "О, моя бедная лаборатория
искусственного интеллекта! Ты умираешь, и я ничем не могу тебе помочь".
Все думали, что стоит подготовить еще хакеров, то Symbolics немедленно
наймет их к себе на работу, так что я даже не пытался этим заниматься±
целая культура была стерта с лица земли± 
    
 Столлман был опечален тем, что теперь было сложно зайти туда в обед или
позвонить и найти там группу людей, готовых пойти и отведать китайской
кухни. Он звонил по телефону лаборатории, который оканчивался на 6765
("Число Фибоначчи из 20", которое люди использовали для запоминания, беря
за основу числовой курьез, который давным-давно случайно обнаружил
какой-то хакер, занимавшийся математикой), и там никого не было с кем
можно было перекусить или просто поговорить.
   Ричард Столлман считал, что он нашел злую силу, которая уничтожила
лабораторию. Он считал, что это Symbolics. Он дал себе клятву: "Я никогда
не буду использовать LISP-машину Symbolics сам, и никому не буду помогать
в этом± Я не буду говорить ни с кем, кто работает в Symbolics или с
людьми, которые поддерживают отношения с ними". Хотя он не соглашался с
работой компании Гринблатта - LMI, потому что та продавала компьютерные
программы, а Столлман считал, что мир должен иметь к ним бесплатный
доступ, он чувствовал, что LMI не хочет наносить лаборатории никакого
вреда. Symbolics же, с точки зрения Столлмана, целенаправленно раздевала
лабораторию, уводя из нее хакеров, для того чтобы не дать возможности им
создавать конкурентоспособные технологии, принадлежавшие общественной
собственности.