влачили по улицам Сарагосы. Им отрезали руки и затем повесили. Трупы их были
четвертованы, а части их тел были  выставлены  на  публичных  дорогах.  Хуан
д'Абадиа умертвил себя в тюрьме накануне своей казни,  но  с  ним  поступили
после его смерти так же, как и с другими осужденными.  Что  касается  Видаля
д'Урансо,  то  вследствие  объявленного  ему  снисхождения  за   обнаружение
заговорщиков ему отрезали руки уже после того, как он испустил дух. К  этому
лишь свелось данное ему обещание помилования, потому что инквизиция в  таких
обстоятельствах добивается лишь сознания виновного в своем отступничестве  и
разоблачения его соучастников.
     X. Оружие, послужившее убийцам, было развешано  в  кафедральной  церкви
Сарагосы, где оно оставалось в течение долгого  времени,  вместе  с  именами
лиц, которые были сожжены или подверглись публичной епитимье  за  это  дело.
Эти надписи были сделаны  крупными  буквами  на  полотняной  ткани,  наверху
которой были нарисованы огненные языки,  если  осужденный  был  сожжен,  или
косой крест огненного цвета, если он был подвергнут только  епитимье.  Такие
полотнища обыкновенно обозначались названием мантета  [358]  или  санбенито.
Многие из них некоторое время спустя были сняты в силу апостолических  булл,
исполнение коих Фердинанд V разрешил  в  виде  милости.  Их  приказано  было
убрать по ходатайству семейств осужденных,  занимавших  видное  положение  в
городе. Это  особенно  не  понравилось  инквизиторам;  своими  фанатическими
жалобами они раздражили наиболее  невежественные  слои  старинных  христиан,
объявив, что это является  оскорблением  чистоты  католической  религии.  Их
воззвания привели к волнению,  которое  грозило  стать  всеобщим.  До  такой
степени ужасно влияние фанатизма на  людей,  облеченных  священным  саном  и
заинтересованных в сокрытии истины или искажении идей!
     XI. Другие санбенито были подняты выше,  чтобы  было  трудно  различить
имена и  чтоб  воспрепятствовать  неделикатным  и  недоброжелательным  людям
сделать попытку, обнародовав  их,  обесчестить  заинтересованные  семейства.
Хотя  это  и  было  противно  принципам   строгой   справедливости,   однако
приходилось этого страшиться, потому что народные предубеждения имели  тогда
крайне серьезные последствия. Поэтому старались заставить  думать,  что  эти
надписи касались семейств, не имевших  с  осужденными  ничего  общего  кроме
имени, или что они напоминали, вопреки  интересам  настоящих  родственников,
события, вполне  забытые  и  достойные  на  самом  деле  полного  и  вечного
забвения.
     XII. Нельзя считать справедливым ни одного побуждения, чтобы семья была
обесчещена за то, что один из ее членов был осужден инквизицией.  Обвиняемый
часто мог  быть  наказан  как  виновный  (хотя  и  был  невинен)  вследствие
судопроизводства,  которое  велось  против  всех  правил   естественного   и
божеского  права.  Я  прочел  более  тридцати  процессов,  касающихся  этого
знаменитого дела. Из них нет ни одного, обнародование которого  не  было  бы
способно увеличить ужас, внушаемый инквизицией у всех цивилизованных народов
и даже в Испании, где эта чудовищная гидра только что  возродилась.  Наконец
даже при предположении, что осужденный  действительно  виновен,  ни  здравый
смысл, ни правильная политика не могут одобрить того,  чтобы  его  несчастье
падало на невинных членов его семейства.
     XIII. Не  менее  несправедливо  и  жестоко,  чтобы  семья  была  лишена
уважения, которым она пользуется, лишь потому, что она  имела  евреев  среди
своих предков. Все испанцы происходят или от язычников-идолопоклонников, или
от мавров-магометан, или от евреев. Наименее почетно из этих  происхождений,
конечно, то, которое причудливость нашего духа предпочитает другим.  Я  хочу
сказать  о  первом.  Разве  не  известно,  что  язычники,  не  довольствуясь
поклонением ложным богам, приносили им человеческие жертвы, вопреки разуму и
гуманности, тогда как магометане и евреи признают  единого  Бога,  истинного
творца вселенной, и никогда не  принижали  природы  человека,  принося  себе
подобных в жертву ложным богам? Надо было иметь такое учреждение, каким была
инквизиция, чтобы до такой степени извратить свет здравого смысла, власть  и
действие коего имеют столь  неоспоримую  пользу  в  управлении  человеческих
обществ.


       Статья шестая

СОПРОТИВЛЕНИЕ ВСЕХ ПРОВИНЦИЙ АРАГОНСКОЙ КОРОНЫ УЧРЕЖДЕНИЮ ИНКВИЗИЦИИ

     I. Сопротивление учреждению  инквизиции  почти  всех  прочих  провинций
Арагонского королевства было не меньше того, которое было  оказано  жителями
Сарагосы. В Теруэле были большие  народные  волнения,  и  для  усмирения  их
потребовалась вся твердость короля.  Спокойствие  восстановилось  не  раньше
марта 1485 года,  после  крайне  суровых  мер,  которые  Фердинанд  приказал
принять месяцем раньше,  когда  сам  был  в  Севилье.  Подобные  же  вспышки
разразились в том же году в Валенсии и в других частях этой епархии,  и  для
подавления их пришлось  прибегнуть  к  тем  же  мерам  строгости.  Во  главе
мятежников  этой  последней  провинции  мы  видим  сеньоров,  имевших  своих
вассалов, потому что жестокость инквизиции заставляла их  бояться,  что  они
покинут их  земли.  Подобный  же  мотив  заставил  их  противиться  изгнанию
морисков в царствование Филиппа III [359].
     II. Город и епископство Лерида,  а  по  его  примеру  и  другие  города
Каталонии упорно  противились  установлению  реформы  инквизиции,  и  королю
удалось их вполне укротить лишь в 1487 году.
     III. Особенно отличалась своим сопротивлением  Барселона.  Она  сделала
представление, что ее нельзя обязать признать ни Торквемаду, ни кого-либо из
его делегатов, невзирая на буллы Сикста IV  и  Иннокентия  VIII,  вследствие
имевшейся у нее привилегии не допускать никакого другого инквизитора,  кроме
получившего специальную грамоту для одной Барселоны. Король для  уничтожения
этого сопротивления обратился за помощью к Риму. Булла 11 февраля 1486  года
подтвердила назначение главного инквизитора, сделанное  Сикстом  IV.  Другой
буллой, опубликованной 6 февраля 1487 года, папа удостоверил звание,  данное
Торквемаде для королевств  Кастилия,  Леон,  Арагон  и  Валенсия,  княжества
Каталония и других владений Фердинанда и Изабеллы.  Та  же  булла  учреждала
специального инквизитора города и епископства Барселоны и давала  ему  право
доверять свои обязанности своим делегатам по  своему  выбору,  после  отмены
полномочий, данных прежним, в особенности тем,  которые  были  обозначены  в
булле. Папа уполномочивал в то же время епископов Кордовы и Леона  и  аббата
монастыря Св. Эмилиана в Бургосе приказать исполнить эту меру,  невзирая  ни
на какие протесты со стороны прежних делегатов.
     IV. Король был вынужден  употребить  те  же  средства  по  отношению  к
жителям острова Майорка, куда инквизиция  проникла  лишь  в  1490  году,  по
отношению к жителям Сардинии, которые ее  получили  лишь  в  1492  году,  и,
наконец, Сицилии, где она установилась еще позднее, после многих восстаний и