со свистом опустился на чью-то спину.
     Толпа приближалась.
     - Что это? - спросил Руабен.
     - Завтра узнаешь  на  собственной  спине,  -  невесело  усмехнувшись,
ответил ему проходивший мимо носильщик с корзиной.
     Толпа была все  ближе  и  ближе.  Кто-то  забежал  вперед  с  тяжелым
кувшином и начал поливать дорогу перед  толпой.  Десятки  людей,  напрягая
силы,  волокли  опутанную  веревками  известковую  глыбу   на   деревянных
полозьях, из-под которых шел дым и пахло горелым деревом. Вот глыбу начали
поднимать по насыпи. Несколько человек тянули ее спереди,  ухватившись  за
канат, а другие упирались с боков и сзади. Медленно поплыла она  вверх  по
сырым известковым дорожками, которые улучшали скольжение и предохраняли от
чрезмерного нагрева.
     Вздрагивая, поднималась она вверх,  наполовину  скрытая  согнувшимися
человеческими телами. Как худы были эти тела! От напряжения в них выпирали
ребра, позвонки. А глыба под костлявыми спинами, перемещавшимися руками  и
ногами все плывет и плывет без остановки по бесконечно  длинному  подъему,
ибо останавливаться нельзя. Задыхаясь, спотыкаясь,  люди  поднимаются  все
выше и выше под палящим, одуряюще горячим, безжалостным солнцем.
     И все они, прибывшие с далеких окраин страны, с мрачным  раздумьем  и
болью следили за толпой рабочих, видя в ней и свою горькую долю.  Казалось
им, что сейчас иссякнут остатки сил, что это последние ручьи пота текут по
черным спинам.
     Но глыба все ползет и чуть пошатывается под ободряющие крики. Вот она
на самом  верху  чуть  задерживается,  содрогается  и  исчезает  за  краем
выступа.
     И так каждый камень! Сколько же их в этой  огромной  горе?  С  каждым
слоем кладки все выше, все  труднее  и  опаснее.  Товарищи  Руабена  стоят
безмолвные, дивясь всему, что их  окружает,  и  ужасаясь  тому,  что  ждет
впереди...
     Сверху начали спускаться люди, поднявшие  глыбу.  Они  шли,  качаясь,
тяжело дыша, в грязных лохмотьях, еле державшихся на бедрах. На  их  лицах
выражалось равнодушие смертельно уставших людей.  Они  глянули  в  сторону
новичков и пошли своей дорогой, не спеша,  наслаждаясь  коротким  отдыхом.
Навстречу же двигалась новая толпа со следующей глыбой.
     Когда второй отряд проходил мимо, один из них упал, плетка опустилась
на молчаливое тело. К нему подошли двое рабочих и внесли под тень  навеса.
Один рабочий облил тело водой, но оно оставалось неподвижным.  Спустившись
сверху, подошли товарищи, потрогали, послушали, но, очевидно,  помощь  ему
была уже не нужна. Они понуро побрели за новой глыбой.
     Подошли чиновник с надзирателем и сообщили, что вся группа придет  на
следующий день на подвозку глыб. Надзиратель критически  осмотрел  всех  и
остался доволен их здоровым видом. Затем он отвел их в рабочие  дома,  где
жили строители гробницы.
     Огороженный  высокой  стеной  из  кирпича-сырца   поселок   находился
поблизости. Тесные, душные хижины, разделенные на темные клетки,  лепились
друг к другу. В поселке был небольшой каменный бассейн, защищенный  сверху
навесом. В него  носили  воду  из  ближнего  канала.  Надзиратель  коротко
рассказал о правилах жизни. По своему режиму она мало отличалась от  жизни
рабов. Он разместил их в каморки, где были  постланы  грубые  тростниковые
циновки, разваливающиеся от долгого употребления.
     У входа в хижины стояли большие глиняные кувшины с  водой  и  кружки.
Руабен с товарищами долго пили воду, а потом вошли в хижины,  спасаясь  от
жары. Кормить их не спешили. Тяжесть труда потрясла  Руабена,  хотя  он  с
детства привык к черной земледельческой работе. И никто не знает,  сколько
они пробудут здесь, вдали от родных  мест.  Каждый  из  них  погрузился  в
тяжелое раздумье.
     Вечером их накормили сушеной рыбой, черствыми ячменными лепешками.  К
этой пище добавляли чеснок и редьку.
     На закате вернулись рабочие. Со смешанным чувством страха  и  горечи.
Руабен наблюдал за ними. Они тяжело  волочили  ноги  и,  дойдя  до  хижин,
валились  на  циновки.  Худые,  с  запавшими  глазами,  лица  их  выражали
беспредельную усталость. Он плохо спал в  эту  ночь  и  все  время  слышал
тяжелые вздохи товарищей. На заре, когда он, наконец,  забылся,  громадный
окрик разбудил его. Все  вскочили,  не  понимая  со  сна,  что  случилось.
Наступил первый день  новой  работы.  В  утреннем  воздухе  было  свежо  и
прохладно. Умывшись, пошли  получать  свою  порцию  утренней  еды.  Работа
начиналась рано, а в самую изнурительную жару  прекращалась,  чтобы  после
полудневного зноя возобновиться до вечера.
     К месту работы их вел  надзиратель.  Когда  подошли  к  каменоломням,
надзиратель указал каждому рабочему постоянное место у салазок, на которых
возили блоки. Широкоплечего и высокого Руабена начальник поставил впереди,
у каната,  где  работа  считалась  наиболее  тяжелой.  Остальных  новичков
разместили вперемежку со старыми. Для  перевозки  уже  была  готова  груда
блоков. Надзиратель рассказал новичкам о правилах  работы,  и  они  начали
наваливать  первую  глыбу  и,  прочно  закрепив  ее  крепкими   веревками,
поволокли по дороге. Особенно тяжелым был подъем по насыпи наверх.  Сердце
бешено  колотилось,  а  дорога  неумолимо  поднималась   вверх.   Хотелось
передохнуть, но надзиратель не разрешал. И  когда  Руабен  чуть  запнулся,
резкая боль от удара плетки пронзила его тело.  Вот,  наконец,  и  выступ.
Надзиратель забежал вперед, показывая место, где можно было  остановить  и
свалить глыбу.
     Несколько минут все мучительно глотали  воздух.  Отдышавшись,  Руабен
огляделся и замер от удивления. Они находились на площадке,  поднятой  над
плоскогорьем  на  высоту  более   двухсот   локтей.   Несколько   десятков
каменотесов  шлифовальными  камнями  сглаживали  неровности  на  глыбах  и
подгоняли их к месту. Над ними были  устроены  навесы  из  циновок  -  для
защиты от солнечных лучей. Здесь работали наиболее искусные каменотесы.
     В красноватых лучах поднимающегося солнца широко, насколько охватывал
глаз, видна была долина, пересеченная рекой, теряющейся на юге и севере  в
зеленых садах и полях. Город разметался по берегу и тонул на юге в  легкой
утренней дымке. Он был бесконечным, огромным, сказочно красивым. С  севера
к  нему  примыкало  царское  предместье  с  дворцами   придворной   знати,
прикрытыми обширными садами.
     От величавой  реки,  сверкая  на  солнце,  тянулись  тоненькие  жилки
многочисленных каналов. И только отсюда, сверху, можно было  увидеть,  как
много этих узких, светлых и  блестящих  нитей  отходит  от  одной  могучей
водной артерии и питает животворной  водой  огромный  город.  В  солнечных
лучах пруды и бассейны блестели, словно рассыпанный жемчуг. Величественные
храмы тонули в темной зелени. И только  внизу,  у  самых  мертвых  песков,