голос Нахта в напряженной тишине. - Мы работаем тяжелее, чем любой бык, но
нас не хотят кормить. Сколько наших братьев  упало  на  этой  горе,  когда
тащили глыбы сверх своих сил?  Сколько  из  них  умерло,  надорвавшись  от
работы и плохой еды? Нас ожидает такая же участь. Пусть отпустят домой,  к
нашим семьям, если нет для нас еды! Пойдем, заявим об этом чати!  Если  не
желают отпустить, пусть перебьют. Чем мучиться без  конца  на  этой  горе,
лучше умереть враз...
     - Пойдем! Все пойдем! - раздались голоса в толпе. - Веди нас!
     - Идемте все! - сверкая жгучими черными глазами призывал Нахт.
     И он сильно, порывисто зашагал к воротам, за ним потоком  устремилась
армия строителей Ахет Хуфу.
     Руабен, слушая Нахта, забыл обо всем и чувствовал  лишь  непреодолимо
властную силу призыва. Он двинулся за Нахтом, и они пошли  рядом,  впереди
всех, и стража  в  воротах  уже  ничего  не  могла  с  ними  сделать.  Эта
безоружная армия с сильными руками сверкала  ненавидящими  глазами  вместо
секир, и стражники отступили перед стихией гнева.
     Начальник поселка пробовал защитить ворота, но людской  вал  отбросил
его, и он, оглушенный,  смотрел,  как  толпа  выплеснулась  на  дорогу  и,
неудержимая, полилась к пригороду.  Он  не  знал,  что  делать  и,  только
собравшись с мыслями, послал двух стражников предупредить чати о бунте.
     - Какое несчастье! Как на беду, всю стражу  из  поселка  отправили  с
караваном в Ливийскую пустыню. Но кто же этого  ожидал?  Всегда  все  было
тихо, спокойно! Теперь  несдобровать!  -  жаловался  начальник  оставшимся
стражникам.
     Они вышли за ворота и беспомощно смотрели,  как  человеческий  поток,
извиваясь, быстро удалялся. В знойном слепящем мареве  он  становился  все
более слитным в своем красновато-черном цвете, в едином порыве...
     Руабен бежал рядом с Нахтом, в толпе слышались восклицания, отдельные
слова и тяжелое дыхание сотен бегущих. Свобода пьянила;  опасность  взрыва
еще не представлялась, она была еще не видна. Но всем было ясно, что  жить
так, работать так дальше нельзя. В этом была их правота и сила. В душевном
подъеме они не замечали палящей жары и жажды. Нахт  между  тем  мучительно
соображал, что он должен делать,  куда  он  стремится  и  ведет  за  собой
людскую массу? К чати! Он ведает всем строительством Ахет  Хуфу.  Вот  уже
скоро поворот дороги к дворцам, там же живет и Хемиун.
     Руабен резко вскрикнул и остановился, схватившись за ногу.
     - Что? - остановившись на секунду, спросил Нахт.
     - Сильно ранил ногу!
     - Перевяжи и догоняй! - Нахт снова устремился  вперед,  словно  хотел
скорее разрешить все вопросы, которые его мучили.
     Руабен заковылял на одной ноге в сторону и упал.  К  нему  из  густой
толпы пробрался сосед по хижине Маи. С размаху Руабен наступил  на  острую
кость, и она глубоко вонзилась  в  подошву.  Кровь  лила  сильной  струей,
смывая дорожную пыль. Маи отделил от повязки Руабена  лоскут,  но,  прежде
чем перевязать рану, осмотрелся. Заметив куст, оторвал  несколько  листьев
и, закрыв ими рану, туго перевязал ногу. Руабен потерял  сознание.  Маи  с
тревогой смотрел на него. Толпа ушла  уже  далеко,  закутавшись  в  облако
пыли. Если бы они и пытались догнать, то не смогли бы.
     - Что же делать? Вода далеко. Как помочь?
     Но в это время Руабен открыл глаза, сел и, увидев, как по направлению
реки шли его товарищи, пытался встать, но не  мог  наступить  на  ногу  от
резкой боли.
     - Что же теперь? Пойдем в поселок, недалеко мы с тобой уйдем.
     - Пойдем за ними! Это же предательство! - умолял Руабен.
     Но когда он  встал  и  наступил  на  раненую  ногу,  снова  упал  без
сознания.
     - Тоже бунтовщик, - разговаривал вслух Маи, - так выработался, что  и
на мужчину перестал походить. А кровь-то все идет...
     Он  оторвал  еще  кусок  и  снова  перевязал  рану,  прикрыв  свежими
листьями. Маи стоял, не зная, что делать. От слабости, от палящего солнца,
от потери крови Руабену становилось хуже. И  тогда  Маи  взвалил  себе  на
спину раненого и, задыхаясь от тяжести, побрел назад к поселку.
     В это же время князь Хемиун сидел со своим дядей на крыше дворца  под
полотняным навесом. Хуфу торопил со строительством пирамиды.
     -  До  вершины  еще  далеко,  да  стена  вокруг  пирамиды,   храмовые
постройки. Сколько еще лет надо? Ты должен спешить. Поставь  больше  людей
на строительство, - настаивал царь. - Прошло уж больше  двух  с  половиной
десятилетий.
     Хемиун с досадой покусывал губы,  сдерживая  внутреннее  кипение.  Уж
если он не вкладывал умения и энергии в эту гробницу, то кто же тогда  это
сможет? Но вслух он сказал очень спокойно:
     - Твое величество! Вершину мы закончим быстрее, ведь с  каждым  слоем
ее площадь уменьшается, глыб и работы требуется меньше. Мы  очень  спешим,
но рабочих рук не хватает. Крестьяне остаются на удлиненные  сроки.  Кроме
того... - Он замялся.
     - Что еще тебе надо?
     - С едой плохо. Мы их плохо кормим.
     - Ты - чати, и  поэтому  у  тебя  все  права.  Делай,  что  надо  для
ускорения. Я с твоими мерами соглашусь.
     - Хорошо, твое величество! Я постараюсь изыскать зерна, не хватающего
нам до нового урожая. При хорошем корме работа  пойдет  лучше.  Мы  вместе
были вчера на Ахмет Хуфу. Я никогда не видел, чтобы все наши рабочие  были
такие худые.
     - Насколько мне известно, отпуска зерна не сокращали, - заметил царь.
     -  Я  проверю.  Подозреваю,  что  в  Доме  пищи  обворовывают.  Нужно
проверить чиновников. Казнокрадство создает добавочные трудности.
     - Если это так, наказать со всей строгостью расхитителей.
     - Сегодня будут посланы надежные люди для проверки, - ответил Хемиун.
Его энергичное лицо сделалось злым и усталым.
     Хуфу сидел, перебирая пальцами по резной ручке кресла. С тех пор  как
начали строить пирамиду, прошло более двадцати пяти лет. Как много было за
это время трудностей, нехваток, недородов и неурожаев! Но она росла  вверх
несмотря ни на что. И сейчас он думал о том, что надо спешить и изыскивать
всяческие средства для завершения.
     В это время Хемиун заметил непривычное движение на западе, со стороны
поселка при  пирамиде.  Неясная,  но  близкая  к  истине  догадка  молнией
сверкнула в его  сознании.  Он  резко  встал,  но  сейчас  же  вспомнил  о
присутствии царя.
     - Прости, твое величество! Мне надо быть на строительстве.
     Дядя удивленно посмотрел на него. Это была неслыханная дерзость.  Как