Рука Яхмоса, не всегда знавшая меру своей силы, толкнула дерзкого. Он
упал головой на стену и последнее, что услышал: "Сгною в каменоломнях!"
     В дверях уже толпились слуги. Они всегда  рано  вставали  для  уборки
храма, садов и всяких помещений. Теперь они прибежали на непривычный шум и
молча смотрели. Яхмос заметил их и угрюмо бросил:
     - Сходите за врачевателем и унесите отсюда этого ночного грабителя.
     Широкими величественными шагами жрец  удалялся  с  места  неприятного
происшествия.
     Кто-то из слуг побежал за  Джаджаманхом,  остальные  наклонились  над
бледным Инаром. Под ним расползалось по песку кровавое пятно.
     - О, боги праведные! Это же  наш  скульптор!  Он  работал  над  нашим
замечательным Аписом! Он, видно, сделал это ради сестры.
     - Молчи! Не твое это дело,  -  прошептал  второй  слуга,  оглянувшись
вокруг.
     - Жив ли он? Как ты думаешь? Что теперь будет?
     Птахшепсес был весь поглощен работой. Он вырисовывал четкие  красивые
иероглифы на желтоватом папирусе. То был новый псалом, сочиненный  Великим
Начальником Мастеров для Храма.
     Увлеченный своим занятием,  он  не  заметил  Яхмоса.  Кошачья  мягкая
походка жреца всегда удивляла бесшумностью. Постояв, Яхмос  требовательно,
но почтительно проговорил:
     - Да будет милостив к тебе Птах, святой отец!
     Верховный жрец кивнул головой и, улыбаясь, пригласил сесть на  кресло
рядом. Яхмос сел и, не спуская глаз с Птахшепсеса, начал:
     - Я пришел к тебе, святой отец, чтобы решить одно важное дело.
     - Говори,  слушаю.  Но,  может,  повременишь  до  вчера?  Мне  хорошо
работается.
     - Нет, святой отец, это дело надо решить немедленно!
     Зная настойчивый характер помощника, Птахшепсес с сожалением  отложил
свиток.
     - В прошлую ночь, когда проходил наш тайный совет, в храме  находился
чужой и подслушивал.
     Брови Великого Начальника Мастеров  высоко  поднялись,  глаза  гневно
сузились.
     - Кто же разгласил, что будет тайный совет?
     - Думаю, что никто из жрецов.
     - А пойман этот преступник?
     - Пойман мною.
     - За такое полагается смертная казнь по законам Кемет.
     - Я тоже так думаю, - лукаво потупил глаза Яхмос.
     - Но кто этот преступник?
     - Скульптор Инар из мастерской чати.
     - Инар? - переспросил пораженный Птахшепсес. - Этот  скромный  юноша?
Нет, он не похож на преступника. Зачем ему подслушивать?  -  Он  испытующе
посмотрел на своего помощника. - Я не хотел тебе говорить, но  ведь  слуги
шепчутся о том, что ты прячешь его  сестру.  Верно,  в  поисках  ее  он  и
забрался в наши  помещения.  Это  объясняет  его  поступок,  но  он  будет
наказан.
     - Не буду отказываться, святой отец! Но девушка очень красива, и  для
блага храма я задался целью сделать из нее жрицу. Но она  упряма  и  плохо
воспитана, поэтому мне  нужно  время,  чтобы  ее  подготовить.  Она  будет
украшением храма и привлечет для нас многие пожертвования.
     - Может быть, ты и прав, но нужно делать не так, а с  согласия  ее  и
родителей. Ты должен это исправить. А юношу мне жаль,  он  не  заслуживает
такого.
     - Именно ты, святой отец, не должен его жалеть.
     -  Ты  странные  речи  ведешь,  Яхмос!  -  с  недоумением  проговорил
Птахшепсес.
     Яхмос пристально, не мигая,  смотрел  выпуклыми  черными  глазами  на
собеседника.
     - Нет, святой отец! Ты более других  заинтересован,  чтобы  скульптор
исчез.
     - Но почему?
     - Давно уже замечают, что он не спускает глаз с твоей дочери,  и  она
отвечает взаимностью.
     - Тия? - взволнованно прошептал Птахшепсес и бессильно  откинулся  на
спинку кресла. Младшая Ипут, резвая и беззаботная, даже не  пришла  ему  в
голову.  Перед  ним  возникли  мечтательные  глаза  старшей.  Девушке  уже
четырнадцать лет. Пора замуж. А они с женой все  отказывают  женихам,  все
медлят... И жених есть. Настойчивый, красивый, царского рода. Вот  уж  два
года добивается ее руки. Он представил себе Инара. Ах!  Как  нравился  ему
этот юноша! Вспомнилось утро, когда скульптор появился в саду для  работы.
Тогда Тия побледнела, но они с женой не придали этому значения. Теперь ему
многое объяснилось в поведении любимой дочери.  Если  бы  этот  юноша  был
знатным! А вдруг это станет  известно  многим...  Его,  верховного  жреца,
засмеют. Его семья станет посмешищем при дворе. Этот Инар  околдовал  всех
своими ясными глазами, умными и добрыми. Даже сыновья в восторге от  него.
Но выдать за  него  Тию!  И  в  то  же  время  давно  забытое  чувство  от
воспоминания  собственных  юношеских  волнений  вызвало  у  него  глубокую
жалость к дочери. Боги! Что он делает? Ведь у Тии такой прекрасный  жених.
Только она к нему совсем равнодушна.  Скользит  глазами,  как  по  пустому
месту. И как это он, отец, умудренный опытом, не понял раньше, что  нельзя
приближать  к  дому  красивых  молодых   людей,   когда   в   семье   есть
девушки-невесты. В словах коварного жреца не приходилось сомневаться. Ясно
стало, что Яхмос и ему подставил ловушку, чтобы облегчить свое  дело.  Как
же опасен его помощник... Он только теперь понял и поверил тем, кто раньше
предупреждал его. Он у него в руках. Но нельзя допустить, чтобы изнеженная
дочь была женой ремесленника, работала на зернотерке, стирала. Может быть,
Яхмос  и  прав.  И  еще  придется   его   благодарить   за   своевременное
предупреждение.
     Яхмос поглядывал на верховного  жреца  и  опускал  глаза,  в  которых
искрились насмешка и торжество.
     Побледневший, как полотно, Птахшепсес, наконец, пришел в себя.
     - Откуда ты взял, что моя дочь увлечена скульптором?
     - Я наблюдал это не раз. Она даже бледнела при виде Инара. Об этом  и
слуги твои говорят.
     "Он даже знает, что  говорят  мои  слуги.  Вот  даже  как!"  -  думал
Птахшепсес, все больше поражаясь.
     - Неужели об этом есть разговоры в городе?
     - Пока еще нет. Но они будут непременно. Ты должен  их  предупредить.