стала вдобавок его  настоящим  другом,  когда,  наконец,  Диана,  понимающая
подобные дела, как никто, убедила меня в том, что лучшие браки -  это  браки
по любви, мне остается сказать вам,  дорогая  матушка,  только  одно:  нужно
найти Каролину и с радостью благословить  ее,  потому  что  она  была  вашим
лучшим другом до моей жены, а теперь станет второй вашей  дочерью,  о  какой
можно лишь мечтать.
     - Ах, дети мои, - воскликнула маркиза, - вы мне возвращаете счастье!  С
той поры, как оклеветали Каролину, я просто не жила. Горе Урбена, разлука  с
этой милой девочкой... боязнь поссорить примерных братьев, признавшись им  в
том, что я почитала за правду и что с радостью отметаю  как  вымысел...  Ах,
надо скорей разыскать маркиза и  Каролину...  Но  где  они,  господи!..  Вам
известно, где ваш брат, но знает ли он, где Каролина?
     - Нет, он уехал,  не  зная  этого,  -  ответила  герцогиня.  -  Но  это
известно госпоже Эдбер.
     - Напишите ей, дорогая матушка, скажите всю правду, и она  вам  ответит
тем же.
     - Да, да, я напишу, - сказала маркиза. - Но как сообщить об этом  моему
бедному Урбену?
     - Это я беру на себя, - сказал  герцог.  -  Если  герцогиня  согласится
сопровождать меня, я поеду за ним сам, в противном случае оставлять  молодую
жену на три дня... право, это несколько рановато.
     - Что?! - воскликнула  герцогиня.  -  Вы  надеетесь,  что,  как  только
кончится медовый месяц, будете  всюду  бегать  без  меня  как  заяц?  О,  вы
жестоко заблуждаетесь, мой милый герцог, и я  сумею  положить  конец  вашему
непостоянству.
     - Интересно, что вы станете делать? -  спросил  герцог,  с  восхищением
глядя на жену.
     - Обожать вас все больше и больше! И тогда посмотрим, наскучит  ли  вам
моя любовь!
     Пока герцог целовал золотистые волосы своей супруги,  маркиза  с  жаром
пансионерки писала письмо Камилле.
     - Послушайте, дети  мои,  хорошо  ли  я  сочинила?  -  сказала  она,  и
герцогиня прочла следующее: "Дорогая госпожа Эдбер, привезите нам  Каролину,
и я прижму вас обеих к груди. Бедняжку Каролину оклеветали, и теперь я  знаю
правду. Я обливаюсь слезами при мысли, что поверила,  будто  она  и  вправду
падший ангел. Пусть она простит меня и вернется! Пусть станет навсегда  моей
дочерью и не расстается со мной! Мы оба, я и  мой  сын,  не  можем  без  нее
жить!"
     - Письмо восхитительное и умное, как  вы  сами!  -  сказала  герцогиня,
запечатывая его.
     Когда письмо было отправлено, маркиза сказала:
     - А почему бы вам, дети мои, вместе не  отправиться  за  маркизом?  Это
очень далеко?
     - Двенадцать часов езды на почтовых, - ответил герцог.
     - А вы не можете сказать мне, где он?
     - Я не должен вам этого говорить, но  теперь,  я  уверен,  у  брата  не
будет от вас никаких секретов.
     - Сын мой, вы меня очень пугаете, -  продолжала  маркиза.  -  Вероятно,
ваш брат болен, и вы его прячете в замке, как прятали в Севале.  Он,  должно
быть, не в силах подняться, а меня уверяют, что он уехал.
     - Нет, матушка, - смеясь, сказала Диана, - Урбена действительно  нет  в
замке, и он здоров. Он в отъезде, он путешествует  и,  может  быть,  немного
грустит. Но он будет счастлив, - ведь, уезжая,  он  так  надеялся  уговорить
вас сменить гнев на милость.
     Герцог клятвенно подтвердил слова жены.
     - Хорошо, дети мои, - сказала маркиза в тревоге.  -  Мне  бы  хотелось,
чтобы вы были подле него. Знаете, когда он болен, я  смутно  догадываюсь  об
этом по особенному волнению, которое на  меня  находит.  Я  испытала  его  в
Севале как раз в ту пору, когда болезнь маркиза от меня скрывали.  Теперь  я
вижу, что недуг, о котором вы мне рассказали, мучил его как раз в  ту  ночь,
которую я ужасно провела. Но сегодня  утром  я  была  одна  и,  проснувшись,
грезила наяву. Я мысленно видела маркиза - он  был  бледный,  закутанный  во
что-то белое, напоминающее саван...
     - Боже мой, какие ужасы мучают вас! - сказал герцог.
     - Я  мучаюсь  невольно  и  стараюсь  успокоиться,  полагаясь  на   свое
внутреннее чутье, поэтому я хочу вам сказать все. Вот уже час, как  я  знаю,
что мой сын здоров, но сегодня он был в страшной опасности, он страдал...  с
ним что-то случилось... Запомните этот день и час!
     - Раз так, поезжайте, - сказала герцогиня своему мужу. - Я  не  верю  в
эти предчувствия, но нужно успокоить матушку.
     - Вы поедете с герцогом, - сказала маркиза. - Я не  хочу,  чтобы  из-за
моих черных мыслей, которые, быть может, просто игра  больного  воображения,
ваша семейная жизнь омрачилась.
     - Но как можно вас оставить одну с такими мыслями...
     - Я от них сразу же освобожусь, как только вы отправитесь за маркизом.
     Госпожа  де  Вильмер  настояла  на  своем.  Герцогиня  велела   уложить
небольшой чемодан, и через два часа она уже ехала с супругом на почтовых  по
дороге в Пюи через Тюль и Орийак.
     Герцогиня знала тайну своего деверя: ей было известно  о  существовании
ребенка, и только имя матери скрыли от нее. Маркиз позволил брату  не  иметь
секретов от жены.
     В шесть часов утра  они  приехали  в  Полиньяк.  Первым,  кого  увидела
Диана, был Дидье. Как и  Каролина,  она  прониклась  внезапной  нежностью  к
этому очаровательному мальчику, всех пленявшему. Пока она  целовала  малыша,
герцог расспрашивал о мнимом господине Бернье.
     - Дорогая, - сказал герцог Диане. -  Моя  мать  была  права:  с  братом
действительно что-то случилось.  Вчера  утром  он  отправился  на  несколько
часов в горы и до сих пор не вернулся. Здешние хозяева беспокоятся о нем.
     - А они знают, где он?
     - Он ушел в сторону Лантриака. Почтовые лошади нас мигом  свезут  туда,
но там я вас оставлю и возьму лошадь с проводником, так как в карете нам  не
проехать.
     - Мы наймем двух лошадей, - возразила герцогиня. - Я вовсе  не  устала.
Едем!
     Через час бесстрашная Диана неслась в бешеном галопе  по  берегу  Гани,
посмеиваясь  над  беспокойством  мужа.  В  девять  часов  утра  они   быстро
промчались по Лантриаку к великому удивлению его жителей  и  остановились  у
дома Пейрака.
     Семья сидела за столом в мастерской.  Накануне  Пейрак  с  Каролиной  и
маркизом  вернулись   немного   поздно,   доехав,   впрочем,   безо   всяких