1. Меншиков. Меншиков перевез молодого императора из дворца в свой дом,
приставил к нему своих родных и людей надежных. Немедленно Петр назвал
Меншикова генералиссимусом и обручился с ею дочерью княжною Марьею
Александровною, несмотря на то что двенадцатилетпему жениху вовсе не
нравилась шестнадцатилетняя невеста. В письмах к императору Меншиков
называл его сыном, подписывал "ваш отец", велел внести в календарь вместе
с особами императорской фамилии свое имя и имена членов своего семейства;
хотел женить своего сына на cccipe императора великой княжне Наталье
Алексеевне.
   Тяжелый и прежде для всех своим высокомерием, Меншиков стал невыносим
теперь, когда сделался правителем полновластным. Но враги Меншнкова не
имели средств свергнуть ei о явно и должны были пито подкапываться под
нею. Воспитателем молодого императора был вице-канцлер Остерман,
помощником его - гофмейстер князь Алексей Григорьевич Долгорукий; сын
Долгорукого, шестнадцатилетний князь Иван Алексеевич, пользовался сильною
привязанностью молодого императора, был неразлучным ею товарищем, и он-то
успел вооружить Петра против Меншикова. Падение последнего было ускорено
опасною болезнию его, которою воспользовались враги.
   Когда правитель выздоровел и начал распоряжаться всем по-прежнему,
ничего не подозревая, то вдруг 6 сентября 1727 года император объявил, что
он не будет более жить в доме Меншикова, а в летнем дворце; 8 сентября
бывшему правителю объявлен был арест и отлучение от всех дел, а 9-го
велено снять с Меншикова все чины и ордена и отправить на безвыездное
житье в Ораниенбург, город Рязанской губернии, ему принадлежавший; имение
оставлено за ним.
   2. Долгорукий. Правитель пал; немногие жалели об нем. "Прошла и погибла
суетная слава прегордого Голиафа, - писал одил современник другому, Пашков
Черкасову,- прошла и погибла суетная слава прегордого Голиафа, которого
Бог сильною десницею сокрушил, все тому сильно рады, и я, многогрешный,
сланя св. Троицу, пребываю без всякого страха; у нас все благополучно и
таких страхов теперь ни or кого нет, какие были при князе Меншикове".
   Но скоро обнаружились явления, которые могли заставить пожалеть и о
Меишикове. Тотчас по удалении последнего импераюр объявил себя
совершеннолетним, объявил, что будет присутствовать в Тайном Совете и
заниматься делами правления, но все это осталось обещаниями только; учение
было прервано, занятия правительственные были не по летам, и одни
удовольствия стали исключительным занятием молодого государя. Долгорукие
овладели волею Петра; воспитатель его Остерман скоро потерял всякое
влияние, его наставления казались скучны: однажды Осгерман приступил к
Петру с упреками, говорил, что через несколько лет государь сам велит
отрубить ему голову, если он теперь не станет указывать ему на ту
пропасть, к которой он стремится, и что он, Остерман, оставляет должность
воспитателя. Петр растрогался, бросился к нему на шею и умолял не покидать
его, но к вечеру возобновил прежний образ жизни.
   Петр чувствовал врожденную ненависть к морю и кораблям, страстно любил
охоту и с удовольствием последовал совету тех, которые уговаривали его
переехать в Москву (9 января 1728 года). Иностранцы, Остерман с
товарищами, смотрели с ужасом на этот переезд, видя в нем шаг к унижению
дел Петра Великого, но они напрасно беспокоились: людям, окружавшим Петра
II, было не до древней или новой России, а только до личных своих выгод.
Тот же самый Пашков, который так радовался свержению Меншикова, должен был
теперь писать к тому же другу своему Черкасову: "Новые временщики
произвели такую смуту, что мы с опасением бываем при дворе, один другого
боится, а крепкой надежды нигде нет".
   Некоторые стали тужить о Меншикове; явилось подметное письмо, в котором
старались выставить достоинства бывшего правителя и его необходимость для
поправления дел; Меншикова за это ведено было переместить из Ораниенбурга
в Сибирь, в Березов. Заславши Меншикова в Сибирь, Долгорукие спешили
следовать его примеру; они не допускали никого к императору: царица-бабка
Лопухина, освобожденная по восшествии на престол внука и перевезенная в
Москву, не могла говорить с государем наедине; стали увозить его из Москвы
на охоту, и эти отсутствия продолжались по нескольку дней, иногда по
нескольку недель; после охоты за роскошным и шумным обедом веселили
государя похвалами его ловкости и искусству в стрельбе, перечисляли удачи,
радовали планами новых поездок; о делах государственных не было и помина.
   В сентябре 1729 года император выехал из Москвы в сопровождении
семейства Долгоруких и возвратился не ранее ноября; в это время он дал
согласие Долгоруким жениться на Екатерине, дочери князя Алексея, сестре
своего любимца. 30 ноября было совершено торжественное обручение. Но это
было последнее торжество Долгоруких: император стал видимо тяготиться их
опекою, не видался с своею невестою, начал сближаться с Остерманом. Когда
тетка его цесаревна Елисавета Петровна жаловалась ему, что она терпит во
всем большую нужду, то Петр отвечал: "В этом не я виноват, мои приказания
не исполняются, но я найду средства разбить мои оковы".
   В самом семействе Долгоруких господствовало сильное несогласие; ждали
переворота; он произошел, но не так, как надеялись. 6 января 1730 года
император простудился при обряде водоосвящения; открылась оспа, и 19 числа
Петр скончался.
   3. Дела внешние. Из дел внешних в царствование Петра II вначале занимал
вопрос курляндский: здесь по смерти мужа царевны Анны Иоанновны Фридриха
Вильгельма правил престарелый и бездетный дядя его Фердинанд.
   Курляндцы хотели провозгласить его преемником знаменитого Морица
Саксонского, побочного сына польского короля Августа II; поляки с своей
стороны хотели присоединить Курляндию к своему государству; но Россия
воспрепятствовала и тому и другому.
   С Пруссиею заключен был договор в случае смерти короля Августа II
польского действовать заодно относительно избрания ему преемника. Австрия
и Пруссия предлагали разделение Польши. В Азии граф Рагузинский заключил
договор с Китаем на реке Буре; выговорено было свободное отправление
торговли на пограничной черте в двух местах: в русской слободе Кяхте и в
китайской Маймачине; выговорено право отправлять каждые три года караван в
Пекин и там торговать беспошлинно, право держать в Пекине 4 духовных лица
и 6 молодых людей для изучения китайского языка.
   4. Дела внутренние. При Екатерине I, как мы видели, городовые
магистраты были подчинены воеводам, а при Петре II, еще при Меншикове,
уничтожен Главный магистрат; для суда между петербургскими купцами велено
быть троим выборным; иностранных же купцов приказано ведать в
Коммерц-коллегии.
   Под председательством Остермана учреждена была еще предложенная при
Екатерине комиссия о коммерции: правительство объявило, что купцы целым