доме; Булавин сначала защищался, но потом, видя невозможность
сопротивления, застрелился (в июле).
   Черкасск сдался Долгорукому, но бунт не прекратился ранее ноября,
потому что надобно было управиться еще с Некрасовым и Голым,
действовавшими на Верхнем Дону и на Донце; Некрасов принужден был бежать
на Кубань с 2000 казаков и там поддался крымскому хану, Юлый бежал,
потерпев жестокое поражение.
   Долгорукий истребил до основания непокорные станицы: "главных
бунтовщиков и пойманных изменников, и в прочих юртах от девяти десятого
вешали, и оных всех на плотах висящих плыть по рекам пускали, чем
преужасный страх всему Дону наведен, и тем наипаче усмирены".
   16. Сражение при Добром и Лесном; измена Мазепы. Между тем летом 1708
года Карл XII, разбивши отряд русского войска при Юловчине, занял Могилев,
где должен был соединиться с ним генерал Левенгаупт, шедший из Лифляндии с
большими запасами. Но, терпя недостаток в продовольствии, Карл не стал
дожидаться Левенгаупта и пошел на Мстиславль, через леса и болота, по
опустошенному краю, где часть войска его у села Доброго была разбита
князем Михайлою Михайловичем Голицыным. Вопреки советам генералов своих
Карл не возвратился в Могилев для соединения с Левенгауптом, но направил
путь к Украине. Этим воспользовался Петр, нагнал Левенгаупта и поразил при
деревне Лесной, на реке Соже, 28 сентября: шведы потеряли 10 000 человек,
всю артиллерию и главное - все запасы, которые были так важны для Карла.
   "Здесь первая солдатская проба была", по словам Петра, потому что здесь
в первый раз русские победили шведов, сражаясь с ними в равном числе.
   Карл жертвовал войском Левенгаупта и запасами, торопясь в Малороссию.
   После Богдана Хмельницкого не было ни одного гетмана в Малороссии,
который бы спокойно кончил жизнь свою в гетманском достоинстве. Царь
Алексей Михайлович не верил доносам на Выговского; Пушкарь пал жертвою
этого неверия, и Выговский изменил, Юрий Хмельницкий изменил, Брюховец-кий
изменил, Многогрешный был обвинен в измене своими и кончил жизнь свою в
ссылке; Самойлович также был обвинен своими и имел ту же участь. Царь
Алексей не поверил доносам на Выговского и должен был раскаяться в своем
неверии; в деле Многогрешного и Самойловича московское правительство
поверило обвинениям - и вот пошли жалобы, что доносы были несправедливы,
что правительство наказало верных слуг своих в угоду врагам их.
Затруднительно было положение московского правительства относительно
гетманов; крайне затруднительно было положение самих гетманов; гетман
выбирался или выкрикивался на шумной раде толпою своих приверженцев,
взявших верх, но соперники, враги его, после этого избрания искали всех
средств вредить гетману, избранному против их желания, чтоб предохранить
себя от злобы врагов, гетман обыкновенно окружал себя наемною стражею,
составленною из людей всякого рода, чужеземцев, которые возбуждали против
себя ненависть малороссиян; не имея возможности действовать против гетмана
насилием, враги старались обнести его в Москве, выставить изменником пред
царем.
   Гетман находился между двух огней: между требованиями правительства
московского, которое хотело, чтоб Малороссия участвовала в общей жизни
государства, исполняла обязанности, одинакие со всеми другими частями
народонаселения, и между требованиями казачества, которое хотело быть как
можно более независимым от государства, исполнять как можно менее
обязанностей, им налагаемых.
   В таком положении был и преемник Самойловича, Иван Степанович Мазепа,
старик чрезвычайно умный, ловкий, образованный, приятный говорун в
обществе. Петр очень любил его и вполне ему доверял, несмотря на то что на
него был целый ряд доносов в измене; доносы эти по своей недоказанности
только утверждали Петра в той мысли, что верный ему гетман имеет много
врагов. Действительно, пока шведский король был далеко, странно было бы
думать, что умный Мазепа захочет изменить русскому царю.
   Но обстоятельства переменились: победоносный Карл приближался к русским
границам с целью заключить мир в Москве, и сам Петр не считал достижение
этой цели невозможным, ибо послал приказ укреплять Москву. Старый Мазепа
не мог преодолеть искушения и, полагая невероятным, чтоб Петр с своим
неопытным войском вышел победителем из борьбы, завел переговоры с Карлом и
новым королем польским Станиславом Лещинским. Донос не замедлил:
генеральный судья Кочубей прислал монаха в Москву с известием, что гетман
хочет изменить, передаться ляхам; Петр не обратил никакого внимания на
донос, в котором видел только мщение Кочубея за личную обиду, нанесенную
ему Мазепою, ибо Кочубей не умел смолчать об этой обиде.
   В начале 1708 года Кочубей повторил донос вместе с бывшим полтавским
полковником Искрою. Повторение доноса, подобно прежним не подкрепленного
никакими доказательствами, навело Петра на мысль, что изменяет не Мазепа,
но Кочубей с товарищами, которым хочется свергнуть верного гетмана, чтоб
завести смуту в Малороссии. Кочубей с Искрою были вызваны в Витебск, где
подали новый, пространственный, но Дурно написанный донос. Между прочим,
Кочубей доносил, что когда Мазепа был потревожен известием 'о скором
приезде государя, то собрал вооруженных людей; конечно, писал Кочубей,
Мазепа при этом имел намерение отстреливаться от государя. Искра объявил,
что Мазепа имел намерение при этом убить государя или выдать неприятелю и
что он.
   Искра, слышал это от Кочубея, но Кочубей на очной ставке с Искрою
отрекся, что никогда не говорил ему о намерении гетмана посягнуть на жизнь
государя; Искра ссылался на жену Кочубея, свидетельницу разговора, Кочубей
не признавался.
   В то время при таких обстоятельствах употреблялась пытка. Искра на
пытке сложил свою вину на Кочубея, которого обвинял в заговоре с разными
лицами для низвержения Мазепы, а Кочубей на пытке объявил, что доносил на
гетмана единственно по злобе, не зная за ним никакой измены. Дело
по-тогдашнему было решено: Искра и Кочубей были выданы Мазепе и в июле
1708 года казнены.
   На этот раз Мазепа избавился от беды, но положение его затруднялось все
более и более, потому что он сделал из себя игрушку обстоятельств,
военного счастья, был слабый между двумя борющимися сильными. Из боязни
перед победоносным Карлом он вошел с ним в сношения, но в то же время не
смел отложиться от Петра, ибо только вступление шведов в Украину могло
спасти его от гнева царского. Шведскому королю он должен был обещать
помощь казаков, а между тем не смел открыться казакам, не смел явно
подговаривать их на шведскую сторону. Хитрость, притворство оставались для
Мазепы единственными средствами выпутаться как-нибудь из затруднительного
положения. Чтоб не начальствовать войском и не идти туда, куда царь
прикажет, он притворился отчаянно больным; но когда Карл вступил в