Гоша с армией и после полного разгрома высадившихся сейчас же расстреля-
ли 750 человек из числа захваченных.
   Роялисты после этого разгрома вовсе не сочли своего дела  потерянным.
Не прошло и двух месяцев, как они снова выступили, но на этот раз в  са-
мом Париже. Дело было в конце сентября и в первых числах  октября,  или,
по революционному календарю, в первой половине вандемьера 1795 г.
   Обстановка была такова: Конвент уже выработал новую  конституцию,  по
которой во главе исполнительной власти должны были стоять пять  директо-
ров, а законодательная власть сосредоточивалась в двух собраниях: Совете
пятисот и Совете старейшин. Конвент готовился ввести эту  конституцию  в
действие и разойтись, но, наблюдая все более  и  более  усиливающиеся  в
слоях крупнейшей "старой" буржуазии монархические настроения и страшась,
как бы роялисты, действуя чуть-чуть умнее и тоньше,  не  воспользовались
этим настроением и не проникли бы в большом количестве в будущий  выбор-
ный Совет пятисот, руководящая группа термидорианцев во главе с Баррасом
провела в самые последние дни Конвента особый  закон,  по  которому  две
трети Совета пятисот и две трети Совета  старейшин  должны  были  обяза-
тельно быть избранными из числа членов, заседавших до сих пор в  Конвен-
те, и лишь одну треть можно было выбирать вне этого круга.
   Но на этот раз в Париже роялисты были далеко не одни; они  находились
даже и не на первом плане ни при подготовке дела, ни при самом выступле-
нии. Это-то и делало в вандемьере 1795 г.  положение  Конвента  особенно
опасным. Против произвольного декрета, имеющего явной и неприкрыто  эго-
истической целью упрочить владычество существовавшего  большинства  Кон-
вента на неопределенно  долгий  срок,  выступила  довольно  значительная
часть крупной денежкой буржуазной аристократии и верхушка буржуазии  так
называемых "богатых", т. е. центральных,  секций  г.  Парижа.  Выступили
они, конечно, с целью совсем развязаться с  той  частью  термидорианцев,
которая уже не соответствовала настроениям сильно качнувшихся вправо на-
иболее зажиточных кругов как в городе, так  и  в  деревне.  В  парижских
центральных секциях, взбунтовавшихся внезапно в октябре 1795  г.  против
Конвента, признанных, настоящих роялистов, мечтавших о немедленном возв-
ращении Бурбонов, было, конечно, не очень много, но они, ликуя,  видели,
куда направляется, и, восхищаясь, предугадывали, чем кончится это движе-
ние. "Консервативные республиканцы" парижской буржуазии, для которых уже
и термидорианский Конвент казался слишком революционным, расчищали доро-
гу реставрации. И Конвент сразу же, начиная с 7 вандемьера (т. е.  с  29
сентября), когда стали поступать  тревожнейшие  сведения  о  настроениях
центральных частей Парижа, увидел прямо перед собой грозную опасность. В
самом деле: на кого он мог опереться в этой новой борьбе за власть? Все-
го за четыре месяца до того, после зверской прериальской расправы с  ра-
бочими предместьями, после длившихся целый  месяц  казней  революционных
якобинцев, после полного и проведенного с беспощадной суровостью разору-
жения рабочих предместий,- Конвент не мог, разумеется,  рассчитывать  на
активную помощь широких масс.
   Рабочие Парижа смотрели в тот момент на комитеты Конвента и на  самый
Конвент как на самых лютых своих врагов.  Сражаться  во  имя  сохранения
власти в будущем Совете пятисот за двумя третями этого Конвента  рабочим
не могло бы и в голову прийти. Да и сам Конвент не мог и помыслить  выз-
вать к себе на помощь плебейскую массу столицы, которая его ненавидела и
которой он страшился. Оставалась армия, но и здесь дело было  неблагопо-
лучно. Правда, солдаты без колебаний везде и всегда стреляли в ненавист-
ных изменников-эмигрантов, в роялистские шайки и отряды, где бы  они  их
ни встречали: и в нормандских лесах, и в вандейских дюнах, и на полуост-
рове Кибероне, и в Бельгии, и на немецкой границе. Но,  во-первых,  ван-
демьерское движение выставляло своим лозунгом не реставрацию Бурбонов, а
якобы борьбу против нарушения декретом Конвента самого принципа народно-
го суверенитета, принципа свободного  голосования  и  избрания  народных
представителей, а во-вторых, если солдаты были вполне надежными  респуб-
ликанцами и их только сбивал или мог сбить с толку  ловкий  лозунг  ван-
демьерского восстания, то с генералами дело обстояло  значительно  хуже.
Взять хотя бы начальника парижского гарнизона генерала Мену. Одолеть на-
летом Антуанское рабочее предместье 4 прериаля, покрыть город бивуаками,
арестовывать и отправлять на гильотину рабочих целыми пачками - это  ге-
нерал Мену мог сделать и делают с успехом; и когда  вечером  4  прериаля
его войска с музыкой проходили, уже после победы над рабочими, по  цент-
ральным кварталам столицы, а высыпавшая на улицу нарядная публика с вос-
торгом приветствовала и самого Мену и его штаб,  то  здесь  было  полное
единение сердец и слияние душ между теми, кто делал овацию, II тем,  кто
был предметом овации. Мену  мог  чувствовать  себя  вечером  4  прериаля
представителем имущих классов,  победивших  враждебную  неимущую  массу,
предводителем сытых против голодных. Это было ему ясно, понятно и прият-
но. Но во имя чего он будет стрелять теперь, в вандемьере, в эту  самую,
некогда его приветствовавшую, нарядную публику, плотью от плоти и костью
от кости которой он сам является? Если между Мену и термидорианским Кон-
вентом можно было бы установить какую-нибудь разницу, то именно  в  ТОм,
что этот генерал был значительно правее, реакционнее настроен, чем самые
реакционные термидорианцы. Центральные секции домогались права  свободно
избрать более консервативное собрание, чем Конвент, и  расстреливать  их
за это генерал Мену не захотел.
   И вот в ночь на 12 вандемьера (4 октября) термидоианские вожди слышат
ликующие крики, несущиеся со всех сторон: демонстративные шествия,  гро-
могласные восторженные восклицания распространяют по  столице  известие,
что Конвент отказывается от борьбы, что можно будет обойтись без  сраже-
ния на улицах, что декрет взят назад и выборы  будут  свободны.  Доказа-
тельство приводится одно единственное,  но  зато  неопровержимое  и  ре-
альнейшее: начальник вооруженных сил одной из центральных секций  Парижа
(секция Лепеллетье), некто Делало, побывал у генерала Мену,  переговорил
с ним, и Мену согласится на перемирие с реакционерами. Войска уводятся в
казармы, город во власти восставших.
   Но ликование оказалось преждевременным. Конвент решил бороться.  Сей-
час же, в ту же ночь на 13 вандемьера, по приказу Конвента генерал  Мену
был отставлен и тут же арестован. Затем Конвент назначил одного из глав-
ных деятелей 9 термидора, Барраса, главным начальником всех  вооруженных
сил Парижа. Сейчас же, ночью, нужно было начать действовать, потому  что
возмутившиеся секции, узнав об отставке и аресте Мену и поняв, что  Кон-
вент решил бороться, со своей стороны, без колебаний  и  с  лихорадочной
поспешностью стали скопляться в ближайших к дворцу Конвента улицах и го-
товиться к утреннему бою. Их победа казалась и им, и их предводителю Ри-
ше-де-Серизи, и даже многом в самом Конвенте почти несомненной.  Но  они