французов принял было на себя князь Гатцфельд; но Наполеон узнал,
что он  продолжает вести переписку с  прусским кабинетом, и когда
князь явился к императору,  тот сказал ему: "Не показывайтесь мне
на  глаза, я  не  имею нужды  в  ваших услугах;  ступайте в  свое
поместье". Через несколько минут  князь Гатцфельд был арестован и
предан военному суду.

Жена   его,  дочь   господина   Шуленбурга,  будучи   извещена  о
происходившем,  предавалась  ужаснейшему отчаянию,  как вдруг  ей
пришло в голову обратиться к милосердию императора. Дюрок одобрил
ее  намерение и  взял  на себя  доставить ей  случай  увидеться с
Наполеоном. И  в самом деле, Дюрок  провел княгиню во дворец, где
она бросилась  к ногам императора, умоляя  о милосердии и уверяя,
что муж  ее невинен,  и что на  него только клевещут.  "Хорошо, -
сказал  Наполеон, - вы  знаете руку  вашего мужа? Извольте  же, я
отдаю на ваше рассуждение".  И говоря это, он подал просительнице
собственноручное   письмо    князя   Гатцфельда,   которое   было
перехвачено и заключало в  себе несомненные доказательства о роде
его  сношений с  кабинетом,  находившимся в  войне с  французами.
Княгиня  была в то  время уже  на восьмом месяце  беременности и,
читая  это  убийственное  письмо,  беспрестанно лишалась  чувств.
Наполеон  сжалился над  страданиями несчастной женщины  и сказал:
"Знаете?  Киньте  это  письмо  в  огонь,  и  тогда  за  неимением
доказательств нельзя будет осудить  вашего мужа". В комнате горел
камин;  княгиня тотчас  же  воспользовалась случаем  спасти мужа,
бросила  письмо  в  огонь,  и  маршал  Бертье  получил  повеление
немедленно возвратить свободу князю Гатцфельду.

На другой день после  вступления своего в Берлин Наполеон устроил
прием министров Баварии, Испании, Португалии и Оттоманской Порты.
В  тот  же  день представлялись  ему  духовные  лица разных  сект
протестантского   вероисповедания    и   гражданские   чины   под
начальством  канцлера. Император  говорил с  некоторыми из  них о
разных предметах по части законоведения.

Во  время  этой-то  бытности   своей  в  Берлине  Наполеон  издал
знаменитый декрет,  которым учреждалась континентальная блокада и
всем подданным и союзникам французской империи запрещалась всякая
торговля  и всякие  сношения  с Великобританией.  Конечно, такого
рода учреждение легко  можно назвать делом ослепленной ненависти;
но,  тем не  менее, нельзя  не сказать,  что Франция  обязана ему
введением   новых   ветвей   промышленности,  каково,   например,
производство сахароварения из туземных растений. "Во всей Европе,
- говорит  Наполеон, -  никто не разделял моего  образа мыслей об
этом  предмете... Если  бы я  не пал,  то изменил бы  весь способ
ведения  торговли, так же  как и  весь ход промышленности.  Я уже
перенес на  почву Франции сахар и  индиго; перенес бы и хлопчатую
бумагу, и еще бы многое..."

Пока  Наполеон занимался  в Берлине изобретением  средств вредить
англичанам,    его   маршалы    не    переставали   преследование
неприятельской  армии.  Двадцать восьмого  октября Мюрат  овладел
Пренцловом  и  принудил   князя  Гогенлоэ  капитулировать;  а  на
следующий  день  крепость Штетин  отворила  свои ворота  генералу
Лассалю,  руководившему  правым  крылом  войск  великого  герцога
Бергского.

Кюстрин сдавался  маршалу Даву  второго ноября; между  тем Мортье
занимал гессенские и гамбургские владения.

Под Любеком  французов ожидало  новое торжество. 6  ноября Мюрат,
Сульт и Бернадот после искусно произведенных передвижений сошлись
под  стенами   этого  города,  где   знаменитый  Блюхер  соединил
остальные  войска Пруссии.  Французы  пошли на  приступ. Бернадот
ворвался в город с одной стороны, Сульт с другой.

Пруссаки защищались  храбро и  упорно, но наконец  вынуждены были
уступить превосходству сил.

За несколько  дней сдались и еще  многие крепости. Восьмого числа
взят Магдебург,  где французы нашли восемьсот  орудий, а десятого
маршал Даву занял Резен. Тридцать второй бюллетень, от 16 ноября,
известил,  что "после  сражения при  Любеке и  занятия Магдебурга
кампания против Пруссии совершенно кончена".

В тот же день  заключено перемирие, подписанное в Шарлоттенбурге,
а между  тем часть французских войск  направилась к Висле, потому
что  когда  между  Францией  и  Пруссией  последовал  разрыв,  то
император всероссийский  послал на  помощь последней значительную
часть  своей армии;  но узнав  о последствиях  Иенского сражения,
приказал своим войскам остановиться на правом берегу этой реки.

Двадцать пятого  ноября Наполеон оставил Берлин  и 28-го прибыл в
Познань. Однако  же установление континентальной  блокады и новая
война возбуждали  против Наполеона  общий ропот; он  это знал, но
желание нанести вред англичанам  и особенные виды его политики не
позволяли   ему   внимать    голосу   нации.   Сам   сенат,   так
подобострастный  к  императору,  осмелился  в адресе,  полученном
Наполеоном в  Берлине, намекнуть  на общее желание  мира; ответом
был  декрет,   которым  предписывался  набор  восьмидесяти  тысяч
человек  свежего  войска;  а  мужество солдат  действующей  армии
возбуждено прокламацией, изданной в Познани 2 декабря.

"...Воины, -  было между прочим сказано  в этой прокламации, - мы
не  положим оружия,  доколе всеобщий  мир не  утвердит могущества
наших союзников,  не возвратит  нам наших колоний  и безопасности
нашей торговли. Мы на  берегах Эльбы и Одера, овладели Пондишери,
нашими  заведениями в  Индии, мысом  Доброй Надежды  и испанскими
колониями..."