- Ну как, погасил пожар? - полюбопытствовала она.
   - Само погасло.
   - Почему же так долго пропадал там?
   - Ловил поджигателей.
   - И поймал?
   - Малость.
   - Кто же они?
   - Казаки.
   - А что это такое?
   - Никто не знает. Прозываются так, вот и все. Приплыли из-за моря  на
лодках. В Синопе сожгли все, разграбили, захватили коней - и сюда.
   - Не побоялись Стамбула?
   - А чего им бояться?
   Михримах остановила коня, долго смотрела  на  визиря.  Видела  многих
спокойных людей, среди них самый спокойный - отец ее,  султан  Сулейман,
но такого человека, как этот бывший султанский конюх, найдешь ли еще  на
свете.
   - Почему же не расскажешь о них?
   - А что рассказывать? Они вошли в Ускюдар, а я наскочил на  них.  Нас
было больше, мы и одолели. Семьдесят и двоих отвез в Эди-куле. Их вожака
тоже. Теперь грызет свои кандалы.
   - Как это - грызет?
   - Зубами. Лютый человек и силой обладает неистовой.
   Михримах пришло на ум: это с Украины, с материнской земли! Рассказать
ей! Немедленно! Ведь была она не просто девушкой, а султанской  дочерью,
настроения у нее менялись с такой скоростью, что даже сама  не  успевала
удивляться. А уже в следующее мгновение воскликнула:
   - Поведи меня туда!
   - Куда, ваше высочество?
   - О аллах, какой ты недотепа! К тому казаку! Я хочу его видеть!
   - Казак - пока на свободе. А в Эди-куле ни казака, ни человека.
   - Хочу его видеть!
   - Ваше высочество, даже имам не поможет повешенному.
   - Сказано тебе! Пойди скажи моим евнухам, они  проведут  туда  и  без
тебя.
   Евнухи торчали на  Ат-Мейдане,  не  спуская  глаз  с  Рустема-паши  и
Михримах, так, будто визирь был котом, а принцесса птичкой или мышью.
   - Эти проведут, - пробормотал Рустем. - Эти проведут и  заведут  куда
хочешь. А вам бы, ваше высочество, не  следовало  идти  в  то  паскудное
место.
   - Не твое дело!
   - Я только к  тому,  что  когда  воз  разбился,  то  всегда  найдутся
охотники указать дорогу, да только ведь ехать не на чем.
   У Михримах снова сменилось настроение.
   - Не хочу я туда ехать. Это, наверное, так страшно. И  этот  казак...
Как его зовут?
   - Казак, да и все.
   - Имя?!
   - Что имя? Для мертвых все равно. Сегодня он еще  зовется  Байдой,  а
велит его величество султан - и...
   - Байда? Что это такое?
   - А кто может знать? Наверное, человек, который любит пить и  гулять,
ну, и от нечего делать помахивает сабелькой.
   - Я пошлю ему сладостей.
   - Ваше высочество! Какие же сладости для  человека,  которому  завтра
отрубят голову? Уж если посылать, то меду и водки.
   - Что это такое?
   - Напитки, которые употребляют христиане, чтобы поднять дух.
   - Разве не поднимает духа молитва?
   - Молитва - для правоверных. От нее они даже пьянеют, точно  так  же,
как от крови.
   - Как ты смеешь? Правоверные пьют только воду.
   - Ваше высочество, водой они уже запивают. А пьют  кровь.  От  нее  и
пьяны. Как сказано: "Купайтесь в их крови".
   - Пошли тому казаку то, что нужно. И скажешь мне завтра.
   А самой снова  не  давала  покоя  мысль:  "Рассказать  ее  величеству
султанше! Немедленно рассказать матери! Ведь это же с ее земли!  Все  ли
там такие?"
   А к Рустему снова обратилась придирчиво:
   - Разве никогда раньше не  было  казаков  в  Эди-куле?  Почему  я  не
знала?
   Он был спокоен:
   - Ваше высочество, они не добирались до Эди-куле. Слишком  далеко.  А
этот добрался. Забыл о мудрости: прежде чем  украсть  минарет,  подумай,
как его спрятать.

БАЙДА

   Что начинается несчастьем, заканчивается тоже  несчастьем.  Всегда  о
самом главном узнаешь слишком поздно. И хотя весть о казаках в Эди-куле,
словно бы состязаясь, принесли ей Гасан-ага, Михримах, даже сам  султан,
Роксолана знала, что уже поздно, что ничем не поможешь, да  еще  и  этот
неповоротливый  и  неуклюжий  Рустем  на  этот  раз  проявил  неуместную
резвость и дал Сулейману прекрасный повод выставить перед всем Стамбулом
виновников ужасного пожара, сожравшего  чуть  ли  не  половину  столицы,
обвинив этих несчастных, не спрашивая их  провинности,  ибо  побежденный
всегда виноват и всегда платит самую высокую цену.
   Гасан приходил к ней каждый день, она допытывалась:
   - Как они там? Что делает тот, которого ты называешь Байдой?
   - Ваше величество, он поет.
   - О боже! Что же он поет?
   - Песни. Сам слагает их для себя. Последняя  такая:  "Ой,  п'є  Байда
мед-горiлочку, та не день не нiчку, та й не в одиночку!.."
   - Это Михримах послала ему еду и питье. Мое дитя!
   Гасан-ага печально улыбнулся одними глазами. Если бы  султанша  могла
видеть, как ест и  пьет  Байда  в  подземельях  первого  палача  империи
Джюзел-аги...
   Но женщине не всегда надо знать, видеть,  она  наделена  непостижимым
умением чувствовать. Неожиданно весь мир для Роксоланы замкнулся на этом
странном Байде с его  казаками,  жила  теперь  в  каком-то  лихорадочном