Но вернемся в зал Музея, где на трибуне витийствовал Уилберфорс,
"подкованный" самим Оуэном. Надо признать, что епископ со свойственным ему
умением разжигал ненависть публики к эволюции. Он не совсем понимал то, о
чем говорил, но ораторского мастерства Уилберфорсу было не занимать.

   Однако в финале своего выступления епископ, уже купавшийся в волнах
дамского успеха, совершил тактическую ошибку, спросив Хаксли: "Хотел бы я
знать, по какой линии - дедушки или бабушки - вы произошли от обезьяны?"
   Зал ревел от восторга и сотрясался от грома аплодисментов. Но Хаксли
только того и надо было. Сказав, что "Господь Бог передал мне этого дурака
в руки", он вышел на трибуну.

   Свое выступление Хаксли закончил словами о том, что ему не стыдно иметь
своим предком обезьяну, "но неизмеримо позорнее быть в родстве с
человеком, использующим свой большой дар для сокрытия истины!" Зал вновь
разразился аплодисментами, на этот раз в адрес противника Уилберфорса. Так
закончился знаменитый спор в Оксфорде. Победа Хаксли в нем обычно подается
как победа дарвинизма...

   Но на самом деле все было и остается гораздо сложнее. Наука не вера, и
далеко не всегда ораторское искусство ученых обеспечивает победу в
диспутах.
   Главное в науке все же и факты, добываемые тяжким каждодневным трудом.
К сожалению, со временем сам дарвинизм стал убежищем ортодоксов, не
желающих сомневаться и признавать новые факты и положения.

   Дарвин многого не знал, что мы знаем сегодня, но это простительно. В
конце концов мы ведь тоже не на пустое место пришли со своими поисками и
сомнениями. Гораздо менее простительно то, что Дарвин пропустил и "не
увидел".

   Он пропустил неандертальца, кости которого впервые нашел и описал немец
Карл Фульрот в 1856 году, то есть за три года до выхода в свет
"Происхождения видов". Затем в 1868 году случайно нашли костные останки
кроманьонца, на которого английский эволюционист вновь не обратил внимания.
   Последователи Дарвина позже, в 1912 году, сотворили подделку
"эоантропа", то есть "человека зари", найденного будто бы
палеонтологом-любителем Ч.Доусоном. На подделке сделал себе имя крупнейший
"авторитет" А.Кейт, который, как теперь выяснилось, был "крестным отцом"
всей этой неблаговидной аферы. Такие вот дела творились в стане
дарвинистов.

   Но, думается, самым серьезным просчетом Дарвина было то, что он не
обратил внимание на работу некого августинского монаха из моравского
города Брно, который десять лет пытался на грядках с горохом разгадать
сокровенную тайну жизни. Звали монаха Грегор Мендель и установил он, что
факторы, управляющие наследственностью у гороха, стабильны и неизменны в
поколениях. Они не "разжижаются" и не смешиваются друг с другом, а раз за
разом выскакивают вновь и вновь, как чертик из табакерки, являя миру свое
скрытое существование в виде белых цветков и сморщенных горошин.

   Мендель установил, что если в скрещивание вступает пара признаков,
например, красные и белые цветки горошка, то в первом поколении все
цветочки будут красными. А во втором на каждые три красных цветка будет
приходиться один белый. Подавляемый, рецессивный признак вновь проявляется
в отношении 1:3. Подобное распределение Мендель назвал расщеплением.
Расщепление 3:1 стало "фирменным" знаком трудолюбивого монаха, который
сумел вырваться вперед всей науки чуть ли не на полвека. Никто в
европейской науке - и Дарвин в том числе - не сумел его в то время понять.
Понадобилось еще целое поколение ученых, а то и два, чтобы "августинское"
послание дошло до их сознания. Только в самом начале нашего века Менделя
переоткрыли вновь.

   Началась эпоха "бури и натиска", связанная с рождением генетики - науки
о наследственности и ее факторах-генах. Уже тогда можно было говорить и о
химической природе генов, поскольку нуклеин был выделен швейцарцем
Ф.Мишером тогда же, когда Мендель проводил свои опыты. На нуклеин в 1879
году обратил внимание известный немецкий химик А.Коссель, который получил
за его изучение Нобелевскую премию в 1910 году.

   Однако нуклеиновая природа гена не признавалась еще долгие полвека!
Ученые считали, что ген имеет белковую природу. Определение "жизнь есть
способ существования белковых тел" довлело над их умами. Надо отдать
должное классикам марксизма, которые неплохо разобрались в дарвинизме.
Маркс писал, что учение Дарвина "изложено грубо, по-английски, но дает
естественно-историческую основу". В этом с ним был солидарен другой немец
- патолог Рудольф Вирхов, который говорил, что "организм есть республика
клеток". Патолог, объявивший кости неандертальца чуть ли не останками
казака, умершего после похода русских на Париж в 1913 году, называл
дарвинизм "имперским учением", подчеркивая тем самым иерархический образ
мышления Дарвина, которое формировалось в викторианской Англии.

   Даже сторонник Дарвина немец Э.Геккель писал, что "дарвинизм -
тенденция аристократическая, никак не демократическая". Дарвинизм ведь
провозглашал выживание лучших и наиболее приспособленных.

   Не обошел эту проблему своим вниманием и такой мыслитель, как Лев
Николаевич Толстой, который писал в своем письме, обращенном к детям, 1
ноября 1890 года: "Взгляды ваши на дарвинизм, эволюцию и борьбу за
существование не объясняют вам значения жизни и не дадут руководства к
действию". Еще более определенно наш писатель выразился в письме к Ганди:
"Если мы хотим, чтобы кротость и любовь взяли верх над гордыней и
жестокостью, мы должны отбросить (разрядка моя - И.Л.) дарвиновский взгляд
на природу!"

   Князь П.А.Кропоткин, известный революционер, опубликовал в 1902 году
книгу под символическим названием "Взаимопомощь", в которой во многом
повторил взгляды Н.Я.Данилевского, еще в 1875 году выпустившего в
СанктПетербурге книгу "Дарвинизм. Критическое исследование" в двух томах.