глубочайшей содоверительности. Учитель доверяет ученику, так как передает
ему часть своей души. Ученик же должен бесконечно верить своему учителю,
лишь эта вера поможет ему реализовать форму, которую он изучает. Эта вера
форме и учителю особенно важна на первых этапах, когда ученик лишь
постигает азы и нс понимает смысла многого из того, что делает. В этот
момент надо полностью отдаться словам и мыслям наставника, не вопрошая
почему и зачем, но лишь выполняя то или иное упражнение. Веря учителю,
ученик относится с искренним доверием к стилю, который изучает, к его
истинности и непреходящей ценности заключенной в нем мудрости. Лишь такая
безраздельная вера не позволяет ученику сойти с истинного пути.

   Но и в среде самых упорных, старательных учеников всегда выделялись те,
которые были способны на полное самоотречение ради ушу. Таких людей в
школе обычно было немного -'два-три, но чаще всего один.

   В ушу таких людей называли "учениками внутренних покоев" - шинэй туди
или "учениками, входящими в покои" - жуши туди. Все же остальные, пускай
весьма способные и преданные, именовались "учениками внешних покоев" -
шивай туди. Такое деление имело двоякий смысл. Во-первых, надо знать, что
традиционное жилище на севере Китая делилось на внешнюю и внутреннюю части.
Во внешней принимали гостей, во внутреннюю были вхожи только члены семьи.
Таким образом, человек, который допускался во внутреннюю часть дома,
символически становился родственником, кровным преемником учителя. А
вовторых, и это более существенно, понятие "внутреннего" как бы переводило
общение последователя с наставником в сферу духовного, невидимого,
недоступного для сознания других.

   Зачастую "ученики внутренних покоев" жили вместе с учителем, вместе
странствовали, сопровождали его повсюду, куда бы он ни пошел. Им
открывались все секреты школы, и именно они должны были получить ее в
полном объеме.

   "Учениками внутренних покоев" становились лишь те, кто действительно
был способен не только воспринять смысл ушу, но и полностью
перевоплотиться в мастера, "встать в его след", то есть преемствовать
"истинную традицию". Нередко это были сыновья учителя, так как с ними
мастер мог общаться чаще и дольше всего, однако начиная с XIX века прямыми
последователями становилось и немало "пришлых", выделенных глазом
наставника из большой группы учеников.
   По таким ученикам и строилось генеалогическое древо школы в хрониках.
Например, один из создателей стиля клана Ян тайцзицюань Ян Лучань
(1790-1872) обучил за свою жизнь несколько сотен людей, он преподавал и в
родном уезде Юннянь, и в Пекине, среди его учеников были и простолюдины, и
богатейшие аристократы. Однако лишь три человека были вхожи в его
"внутренние покои" - его сыновья Ян Цзяньхоу и Ян Баньхоу и некий Ван
Ланьтин. Несмотря на то что двое его сыновей в дальнейшем значительно
модифицировали технический арсенал стиля Ян Лучаня, тем не менее они
считались прямыми и истинными продолжателями его школы. Произошло
преемствование духа, безраздельное и абсолютно целостное. В этом случае
трансформация формы движений, добавление приемов уже не играют существенной
роли, ибо ученики в полной мере овладели смыслом учения (не только формой
стиля!) Ян Лучаня, как бы переродили своего наставника внутри себя.

   Мысль о мистическом перерождении - единственном способе восприятия
гунфу - очень важна для становления личности "ученика внутренних покоев".
   Ему суждено в полном объеме понять своего учителя, поэтому немаловажен
был и вопрос: кого они понимают? Не является ли человек, стоящий перед
ними, талантливым имитатором, заблуждающимся в собственных возможностях, а
то и просто шарлатаном?

   Зачастую никто из учеников "внутренних покоев" до последнего момента не
знал, кто станет преемником школы.
   Всех их обучали индивидуально, и никто не ведал, что объясняют другому.
Могло быть и такое, что каждому объясняли свое направление стиля, как,
например, поступал мастер по багуачжан Дун Хайчуань (1813-1882) со своими
учениками. Истории рассказывают, что, следуя теории восьми триграмм, он
обучил восемь лучших учеников своей школе с небольшими вариациями, в
результате чего возникли восемь различных школ багуачжан, каждая со своим
патриархом.

   Преемника называл сам учитель перед смертью, лишь он один чувствовал,
кто сумеет в полной мере понести его учение дальше. Благодаря этому между
старшими учениками не было разногласий, один становился лидером школы,
другие либо оставались его ближайшими помощниками, либо сами набирали
учеников.


                            ВО ВРЕМЯ ТРЕНИРОВКИ

   У каждой школы была своя традиция тренировок, свои ритуалы, хотя во
многом они совпадали. В ряде классических школ самой тренировке
предшествовало особое приветствие, которое обычно представляло собой
девятикратное коленопреклонение - "цзюкоу", иногда упрощавшееся до
обычного поклона. Существовали школы, возникшие в среде религиозных сект,
где приветствие превращалось в длительный акт литургии. Благодаря этому в
сознании учеников сам процесс тренировки отделялся от обыденной жизни,
превращался в акт священнодействия, приобщал человека к священным началам.

   В традиционном Китае занятия ушу проходили обычно во дворах перед домом
учителя. Он был обнесен оградой, что скрывало тренировки от случайных про
 хожих. Обстановка такого двора должна была воссоздать внутри ученика
уникальный и одновременно универсальный по своим ценностям мир ушу. На
стенах зачастую развешивались многочисленные изображения духов и богов,
вооруженных мечами и топорами, каллиграфические надписи типа "Сочетай
военное и гражданское", "Одухотворенное ци и священный удар",
"Сконцентрировав дух, достигай совершенства". Были и надписи, напоминающие
об особенностях техники школы: "Руки летают как два веера, ноги бьют как
молния, вращайся подобно змее, прыгай как тигр" (в шаолиньцюань),
"Замахнись рукой, но ударь ногой. Покажи вверх, но ударь вниз" (в
синъицюань).