буддийских монастырских уложениях, некоторые повторяли конфуцианские
правила поведения "благородного". Лишь немногие из таких кодексов
записывались, да и происходило это в основном не раньше XVIII века, до
этого же они передавались исключительно устно.

   Следует учесть, что формулировались эти "заповеди удэ" зачастую весьма
непохожим образом. Так, например, в стилях "внутренней семьи" под "боевой
добродетелью" понимались пять запретов или пять качеств, недостойных
истинного ученика. Эти пять запретов были сформулированы знаменитым
мастером "внутренних стилей" Ван Чжэннанем.
   Ван не преподавал своего искусства пяти категориям людей - боязливым
сердцем, драчливым, пристрастным к вину, болтливым, мягкотелым и глупым по
своей природе, а также всем тем, кто вел низкий и ограниченный образ
жизни. Ван Чжэннань весьма строго придерживался своих принципов, и попасть
к нему в ученики было чрезвычайно трудно. Даже такой знаменитый мастер,
как Хуан Байцзя, завершивший формирование "кулака внутренней семьи", был
искренне рад, когда Ван Чжэннань счел, что тот не подвержен ни одному
из пяти пороков и может стать его учеником.

   Самым известным кодексом удэ явилось традиционное шаолиньское уложение,
разработанное в XIV-XV веках.
   Этот уникальный документ, дошедший практически полностью до нашего
времени, представляет собой удачное сочетание доктрины ахимсы (непричинения
вреда живому) и боевых традиций ушу.
   Со временем это уложение стало прообразом сотен кодексов ушу в других
школах. Приведем здесь краткие выдержки из него.


                          "ШАОЛИНЬСКИЕ ЗАПОВЕДИ"

   1. Основная цель того, кто изучает нашу технику, заключается в том,
чтобы укреплять тело и дух. Он должен заниматься с рассвета до заката и не
может прекращать занятия, когда ему вздумается.

   2. Совершенствующий боевую технику делает это лишь ради самозащиты,
укрепляя собственную кровь и циркуляцию ци, воспитывая в себе смелость и
отвагу в бою. Тот, кто нарушает это, совершает то же преступление, что и
нарушающий буддийские предписания.

   3. Ежедневно общаясь с наставником, необходимо быть предельно
уважительным к нему и нельзя совершать поступки, в которых сквозит
заносчивость или пренебрежение.

   4. В отношении собратий следует вести себя мягко и обходительно, быть
искренним и не допускать обмана. Нельзя, бравируя силой, обижать слабого.

   5. Если же во время странствия встретишь мирянина, главное при этом
необходимо, терпеливо удостаивая низшего, спасти его и нельзя необдуманно
демонстрировать свою технику.

   9. Нельзя необдуманно обучать технике последователей-мирян, дабы
избежать вреда, который может принести это обучение в мир в нарушение
основных принципов буддизма. Если же ты точно уверен, что природа и
характер человека чисты и беспорочны, а в учении он не дерзок и
бесчеловечен, то можно начинать передавать ему патру и рясу (то есть
учение. - А.М.). Но если он впадет в грех увлечения вином и развратными
желаниями, то надо взять клятву с этого человека, дабы впредь он соблюдал
правила приличия. Нельзя, однажды добившись от него энтузиазма в обучении,
сразу же уверовать в это на всю жизнь. Это первый и наиважнейший принцип
нашей школы, и ни в коем случае им нельзя пренебрегать.

   10. Остерегайся духа соперничества, избегай также привычки алчного
самовосхваления. Этим ты убиваешь себя, к тому же отравляешь и других
людей, даже не известно скольких. Жизненным принципом таких людей,
практикующих боевые искусства, является либо хвастовство своей техникой,
либо жажда обогащения, поэтому все это - лишь брызги, выходящие за ключевые
принципы ушу.
   Такие люди являются отбросами чаньской школы. Принесшему позор в этот
мир через короткое время воздается смертью. Разве в этом смысл искусства,
созданного первоучителями?! Все последователи должны накрепко запомнить
это".

   Шаолиньские правила удэ, ставшие классическими практически для всех
северных школ ушу, носили несомненное влияние буддийского миропереживания.
Задумаемся над парадоксальным фактом - в сущности, монахи-бойцы должны
были столкнуться с неразрешимой проблемой.
   С одной стороны, они посвящали долгие часы, совершенствуясь далеко не в
самой безобидной и безвредной боевой технике.
   Но с другой стороны, один из постулатов буддизма провозглашал принцип
"ахимсы" (кит. "бу шашэн") - "не причинения вреда живому", ставший
наипервейшим из пяти базовых буддийских запретов. Не случайно жесткие
правила винаи - монашеского поведения, разработанные досконально еще в
индийских школах, даже запрещали обрабатывать землю, ибо это могло
причинить вред всякой мелкой живности. Но вот парадокс - китайский
буддизм, в частности секта чань-буддизма, изящно и безболезненно обошел
этот запрет.

   На местной почве исконный китайский практицизм взял верх. Никто не
отрицал важности принципа ахимсы. О нем просто никто в контексте боевых
искусств не вспоминал. И тем не менее этот принцип - ограничение вреда
(разумеется, до разумных пределов, определяемых чисто интуитивно)
подспудно присутствовал в правилах монахов-бойцов. За требованиями
"безустанно заниматься ушу" шли мягкие оговорки "использовать искусство
лишь ради самозащиты", "главное - поддерживать справедливость", "ради
помощи попавшим в беду". Принцип "не причинения вреда живому" приобрел
некую высшую добродетельную разумность: если нападают - надо защищаться,
иначе всякое свершение добрых дел на этом может закончиться.

   Поэтому у китайских буддистов-бойцов святость (реальная святость!)
вполне сочеталась с блестящим боевым мастерством. Приведем хотя бы один